не приведет к войне. Это в достаточной степени иллюстрирует общее мнение на тот момент. Британский посол был крайне расстроен; он открыто и энергично осудил германскую агрессию. То же самое он откровенно высказал японскому послу и другим членам дипломатического корпуса, здесь, в Спасо-Хаусе, в беседах во время официального ужина, который состоялся вечером 19 марта.

С другой стороны, польский ультиматум Литве вызвал глубочайшую тревогу, поскольку любой неосторожный шаг мог спровоцировать войну. Чехословацкий посланник выглядел глубоко встревоженным и несколько раз приезжал ко мне, чтобы «обсудить ситуацию»». Он опасался, что все это означает еще один «сараевский инцидент», который приведет к всеобщей европейской войне.

Чтобы получить точную информацию о развитии ситуации как с польской, так и с литовской стороны, я немедленно связался с литовским посланником и польским послом, а также с советским МИДом и поддерживал постоянную телеграфную связь с Госдепартаментом. Здесь ситуация вызывает весьма серьезное беспокойство. Опасения заключались в том, что Польша имеет какое-то тайное соглашение с Германией, по которому Германия поддержит намерение поляков поглотить Литву и получить выход к морю, в обмен на что Польша уступит Польский коридор Германии по соглашению, по которому Германия предоставит Польше своего рода компенсацию за ее расходы на порт Гдыня и заключит нечто вроде мирного соглашения о бесплатных портовых сооружениях для Польши в портах Данциг и Гдыня. Если таковы реальные факты, то здесь возникло общее убеждение, что Советский Союз будет вынужден прийти на помощь Литве, и это приведет к войне. В то время как правительства Франции и Англии оказывали давление на Польшу, чтобы та проявила сдержанность, советский МИД здесь также занял сильную позицию, очевидно, по отношению к обеим сторонам.

Народный комиссар иностранных дел Литвинов проинформировал меня о следующем:

1. Он послал за польским послом и имел с ним три беседы, и внушил последнему ту серьезность, с которой Советский Союз относится к этому ультиматуму.

2. Советский Союз не интересует, каковы отношения между Литвой и Польшей, но его жизненно волнует тот факт, что Литва должна быть и оставаться независимой.

3. Его правительство опасается, как бы Польша не выдвинула более серьезных претензий, если Литва согласится на нынешнее требование, что под каким-нибудь «безобидным предлогом» фактически уничтожит ее независимость.

Выражение «безобидный предлог» было использовано М. Литвиновым для описания того, в какой форме Польша выразила свои серьезные претензии ради восстановления дипломатических отношений, что на первый взгляд выглядело настолько разумным, что ни одно государство не могло ей противостоять. Он отметил, что если бы Литва начала войну на основании отказа от установления дипломатических отношений, то это оттолкнуло бы от нее симпатии всего мира. М. Литвинов заявил, что, оказывая сильное давление на Польшу, он в то же время настоятельно рекомендовал Литве удовлетворить нынешнюю просьбу Польши и на данный момент избежать риска вторжения. Он заявил, что только будущее покажет, какова истинная цель Польши. Он также заявил, к моему немалому удивлению, что, по его мнению, Гитлер против поглощения Литвы Польшей по той причине, что «Гитлер сам хочет заполучить себе Литву и Балтийские страны». В связи с этим он заявил, что Польша ничего не получит от своей поддержки Германии и что «это не потому, что я так говорю, а такова суть недвусмысленного заявления немецкого военного атташе при посольстве Германии в Москве, которое тот сделал мне [Литвинову] и тогда же заявил, что Германия весьма скоро заберет обратно Польский коридор, а Польша за это не получит ничего».

К счастью, по крайней мере на данный момент литовский инцидент можно считать закрытым. Принятие Литвой ультиматума произошло во второй половине того вечера, когда я давал обед дипломатическому корпусу здесь, в посольстве. Экспансивность, с которой польский посол приветствовал литовского посланника, и усилия, которые он приложил, чтобы утвердить в сознании литовского посланника, будто Польша в своих отношениях с Литвой проводит лишь взаимовыгодную политику, слишком бросались в глаза и вызвали комментарии у других гостей дипломатического корпуса.

Имею честь кланяться, с уважением,

Джозеф Э. Дэвис

_________________________________

Дневник Москва, 20 марта 1938 года

Принял госпожу Эйзенштейн, бывшую американскую гражданку из Калифорнии, супругу известного инженера-специалиста по нефтяному оборудованию и трубопроводам, муж которой работал в советском нефтяном тресте. Весьма драматический случай. Их уговорили покинуть прекрасный калифорнийский дом и приехать на «новую землю», они, по сути, сожгли за собой все мосты, выбросив свои американские паспорта из окна машины, приехали сюда и получили советское гражданство[61]. Ее муж был арестован и исчез. Это печальная ситуация, в которой я был совершенно беспомощен, поскольку они больше не являлись американскими гражданами и не имели права на нашу защиту.

_________________________________

Дневник Москва, 26 марта 1938 года

Вечером у нас состоялась большая вечеринка, организованная для всего дипломатического корпуса. Сюрпризом вечера стало количество приехавших русских, включая заместителя народного комиссара военно-морского флота. Судья Ульрих, председатель Верховного суда, который председательствовал на судебных процессах, и множество художников, музыкантов и писателей. Оркестр был целиком советским и играл весьма неплохой джаз. Благодаря умелому руководству и предусмотрительности Марджори вечер прошел с огромным успехом и пользой.

Пришел комиссар Литвинов с дочерью. Он сказал, что Сталин договорился о встрече со мной перед моим отъездом. Это меня очень удивило. Он обычно ни с кем не встречается, разве что с каким-нибудь приезжим главой иностранного правительства. Говорят, он ни разу не имел официальных встреч с послами. Было бы интересно встретиться с ним. Хотел оценить этого человека по достоинству.

_________________________________

ОБЩЕЕВРОПЕЙСКАЯ СИТУАЦИЯ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ МОСКВЫ

Москва, 26 марта 1938 года

ДОСТОПОЧТЕННОМУ САМНЕРУ УЭЛЛЕСУ

Дорогой Самнер!

Мир в Европе, очевидно, не будет создан идеологическими соображениями международной справедливости, реализуемыми через Лигу Наций или другие высокодуховные учреждения. Единственный европейский мир, который представляется возможным, – это мир, навязанный более сильной из двух групп или наиболее смелой и дерзкой; в противном случае это будет мир, установленный балансом противоборствующих политических сил, каждая из которых уступит другой в силу либо собственного страха, либо уважения, которое они испытывают к силе и воле другой. Другими словами, это будет либо мир, навязанный фашистами, либо мир «баланса сил». Небеса помогут демократии в мире, если это будет мир, навязанный фашистами.

Я никогда не был сторонником баланса сил; но он несравненно лучше, чем доминирование агрессоров, и он ближе к миру, основанному на соображениях международной морали, нежели мир, основанный на фашистских прогнозах политики силы.

По какой-то причине или по причине отсутствия таковой кажется, будто демократические страны Европы не стремятся реально укрепить свои позиции, используя такую силу, как здесь, как часть