— Ой, нет уж спасибо, — не на шутку испугалась я.

— Я не помолвлен и никогда не был.

— Но папа твой сказал, что десятого января праздник в честь помолвки.

— Это он хотел так думать, но мы уже урегулировали это вопрос. А вообще, у меня отец — мировой мужик. Тебе понравится.

— Да уж, — вспомнила этого «мирового мужика» и поежилась.

— Поверь мне, Поль. Он просто переживал.

Я кивнула, но от сердца знатно отлегло.

— Так, что насчет бывшего?

— Я не знаю. Я не успела с ним поговорить. И, кстати, благодаря тебе не успела. Ты же его отправил на Колыму.

— Хм, Колыма, говоришь? А это идея!

— Орлов!

— Ладно, ладно! Не сделаю я ничего этому. После Рождества верну.

— После Рождества? — вскинула обеспокоенные глаза. Глеб провел кончиками пальцев по моей щеке.

— Поль, историю с бывшем необходимо завершить. Разговор тяжелый, неприятный. Но помни, я рядом.

— Если честно, боюсь, — тихо проговорила, опуская глаза на свои руки.

— Он ничего тебе не сделает. Я за этим прослежу.

И я знала, что так и будет. Но не стала объяснять, что я боюсь посмотреть в глаза человеку, которого по сути предала. Я никогда никого не предавала, и это, я Вам скажу, весьма отвратительное чувство.

Я быстро шла на поправку. После того, как все результаты анализов и обследований удовлетворили доктора, он согласился меня выписать. Я ехала к Глебу и это не обсуждалось, ну а я и не сопротивлялась. Пока лежала в больнице, поняла для себя две вещи: первое — мне с ним быть опасно, и вторая — без него я уже не смогу. Я бежала от него, что было мочи, я пыталась спасти свое сердце и свою душу, но он все равно забрал их себе.

***

Наконец-то Полю выписывают из больницы. Еще немного и Глеб бы точно осквернил девственно-чистую палату. Ему все тяжелее становилось держать себя в руках при виде ее. Поцелуев, пусть охрененных, было недостаточно. Его голод по ней за эти дни просто достиг своего апогея. Незадолго до выписки сорвался и завалил Полю прямо там, на больничной койке. Видно, что она скучала по нему, что также неистово желала. Ее он читал как открытую книгу, вечную книгу. Только покашливание доктора остановило их от непотребства. И когда он успел прийти? Может, этот факт сыграл в том, что Полину выписывали сегодня, а это на один день раньше запланированного.

А пока она находилась в лечебнице, Глеб на удивление легко порешал с ее мужем. Поправка — бывшим мужем. Тот оказался на редкость душевным человеком и по-братски отказался от Полины. Вот так вот просто: «Не вопрос! Желаю Вам счастья!» И отступные, которые ему выплатил Глеб, здесь абсолютно не причем. А у мужика-то губа не дура, немало затребовал. Но это ерунда. Лишь бы его девочка была спокойна и не нервничала из-за предстоящего разговора с бывшим. Требовать написать отказ от ребенка я не стал — это совсем зверство. Вспомнил встречу с ним и поморщился. Решили, что бывший Полине позвонит сам, спокойно поговорит, а документы о разводе подпишет дистанционно и вышлет.

Завтра Новый год. Глеб планировал сделать предложение Поле. Нервничал жутко. Не терпелось надеть ей на палец кольцо, чтоб его была, и только его. В ее согласии он был уверен. И пусть она ни разу не сказала, что любит его, но он и так это чувствовал. Смешно, раньше его тошнило от этого слова, каждая женщина, которая пыталась ему петь про это недочувство отсылалась в тот же миг. А тут он делает предложение женщине, которая ни разу не призналась в любви. Вот она ирония судьбы.

Забрал ее из лазарета, внимательно выслушал рекомендации врача: еще пару дней покоя и понаблюдать за ней, будет хуже — звонить. Не прыгать, не скакать — диагноз «сотрясение мозга» подтвердился.

Придется напрячь всю свою силу воли, чтобы держать руки подальше от Поли — боксерская груша в помощь. Но как только пересекли порог квартиры, Полина притянула Глеба к себе, поцеловала, пробралась руками под край футболки и принялась хозяйничать. Глеб честно, пытался отстранить ее, что-то сказать вразумительное. Но, черт побери, он же живой мужик, из плоти и крови! Первое сейчас настойчиво требовало удовлетворения.

— Поль, доктор сказал, — прямо в губы, чуть отстраняясь.

— Люблю тебя!

Услышал. И его сорвало.

— Пошло все в преисподнюю!

— Ты есть будешь? — спустя час спрашивал Глеб, облокотившись на руку, рассматривая Полину.

— Тебя? — вскинула брови Поля.

— Что меня?

— Тебя буду.

Глеб вздохнул.

— Поль, доктор сказал…

— Орлов, ты когда стал таким скучным?

— Вот поправишься и я покажу тебе скучного Орлова, — зловеще проговорил.

***

В Новогоднюю ночь Глеб мне сделал предложение по всем правилам и канонам: с кольцом, с шампанским и курантами. Естественно я согласилась, и уже начала примерять фамилию Орлова. По-моему, Орлова Полина звучит намного интереснее Потаповой Полины.

Первого января отец Глеба позвал нас в гости. Получилось крайне неудобно, мы правда собирались, честно-честно! Но я попросила помочь застегнуть мне молнию на платье. Мы так и не вышли из спальни.

Второго января все-таки смогли добраться до дома Аркадия Ивановича. Наверное, Глеб прав и его папа мировой мужик, но я этого пока не почувствовала. Может, потому что дико нервничала после нашей последней встречи, а, может, из-за его острого, как бритва взгляда. Однако, улучив момент, когда Глеб отошел, Аркадий Иванович попросил у меня прощения за резкий тон при последней встрече и высказал слова радости за сына, что встретил такую великолепную меня. Тон был суховат, но все равно это помогло снять висевшее в воздухе напряжение.

К моей маме на поезде Орлов ехать категорически отказался. Да если честно, и мне не хотелось — до сих пор свежи воспоминания. А потому шестого января, в канун Рождества, мы воспользовались самолетом Аркадия Ивановича. Думаю, не надо говорить, что это был мой первый полет на частном самолете, оттого очень волнительный. Глеб же подтрунивал надо мной, но не оставлял без ответа ни один мой комментарий. Омрачила поездку, пожалуй, только бортпроводница. Клянусь, она пожирала Глеба глазами. На каждое его обращение или улыбку она загоралась, как новогодняя елка и это безумно бесило. Он увидел, что мое настроение пошло резко на убыль. На его вопросы «а что, собственно, случилось?» я как маленькая девочка поджимала губы и отворачивалась к иллюминатору.

— Поль, если ты не объяснишь, я не пойму.

Я вздохнула, повернулась и буквально прошипела:

— Стюардесса.

— Что?

— Стюардесса, она тебя раздела и одела глазами, да черт, она тебя уже тр*хнула при мне! А ты чего лыбишься, Орлов?!

— Ревнуешь?