они и не заметят её потери! Разместив здесь гарнизон, на что они будут совершать походы?

Из подвалов выволокли тела пленников, потому как ходить они не могли. Истощённые, бледные, они были похожи на живых покойников. Одиз из них, в лохмотьях, на которых ещё кое- где виднелись остатки геральдичских знаков, что-то шептал, крутя безумными глазами. При виде любопытствующей графини, бродящей вокруг гор разнообразного шмотья, он указывая на неё культяпкой, оставшейся от руки, что-то пытался сипеть. Это было трудно сделать, так как полное отсутствие зубов и наполовину отрезанный язык мешал серьезно мешал говорить. Его осторожно усадили на ковры и поднесли воды.

— Офа… офесь… фы… ефи!

— Ооо, бедняжка… — как всегда тихо подошедшая девушка приподняла белую вуаль и наклонилась над израненным воином.

— Не говорите, мой брат. Не надо. Я знаю, чего вы желаете.

Де Неамель сняла с пояса небольшой нож, которым пользовалась за едой, и, прежде чем наёмники смогли хоть что-нибудь понять, погрузила его в шею калеки прямо под челюстью, пронзив артерию. Кровь бывшего воина хлынула, словно вода.

— Леди! — потрясённо воскликнули наёмники вокруг. Остальные что-то растерянно забормотали.

Графиня, не обращая на них внимания, прочла над умирающим молитву, совершая руками ритуальные движения. Когда калека окончательно испустил дух, только тогда де Неамель закончила молитву и обернулась к капитану.

— Простите меня, но его состояние было безнадежным. Это единственное, что я могла сделать для него, бедняжки.

Остальные пленники были кочевниками, видимо из какого-то враждебного племени и их предоставили самим себе.

По приказу Лосли опять все отправились наполнять почти опустевшие бочки с водой и грузить припасы и редкие ценности в телеги. На ночь все улеглись где придётся, подстелив что помягче из трофеев под себя, отдыхая в более приемлемых условиях, чем под телегами и походными вещами под головой.

А когда на утро вновь раздался приказ на выдвижение, наёмники зароптали.

— Мы уже зашли слишком далеко! Война идёт совершенно в других местах! Мы идём, идём, идём и не знаем даже цели, к которой движемся! — вышел вперёд Орво, который давно выбился в группу солдатских лидеров. Его слова были поддержаны дружным гулом и бряцанием железа. — Мы захватили какую-никакую, но крепость, полную женщин и детей, которых можно было бы продать за выкуп и получить хорошие деньги, но нам приходится их оставлять и идти дальше в эту чёртову пустыню! И мне кажется, если это были ещё обжитые места, то дальше нас ожидает только худшее!

Капитан Игберт Лосли вышел вперёд, но немногие хотели его слушать, грозя тем, что изберут себе нового командира, даже в нарушение солдатского договора и обосновывая это тем, что Лосли о них не заботится. Бунт нарастал. Часть солдат, привлеченная шумом, встала за спиной капитана, готовая его поддержать силой.

Между двумя сторонами зарождающегося конфликта вышла вперёд графиня. Смотря на ропчущих солдат, он подняла к ним руки и заговорила:

— Воины! Мы уже зашли так далеко! До нашей цели осталось совсем чуть-чуть! Потерпите, воины! В конце похода вас ждёт великая награда и сокровище, которого вам хватит до конца жизни! Там, куда мы идём, нас ожидают сокрытые от прочих глаз затерянная казна древнего монарха, которую мы поделим честно между собой! Всё золото и драгоценные камни, которые будут найдены, а их там полные сундуки, достанутся вам! Я возьму лишь несколько книг! Воины, ну разве вы не поможете мне в этом? Разве не вы самые благородные и смелые воины из всех великодушных, которые когда-либо жили на берегах Феллсирта?

И звуки её чарующего голоса волшебным образом успокоили воинов. Они разошлись, продолжая ворчать, но послушно построились и вышли вслед за ведущим их вперёд и трепещущем на конце копья прапорцем отряда, не забыв накинуть накидки от солнца. Видение сокровищ впереди, которых они скоро достигнут, давало надежду, что после этого похода можно будеть остепениться, купить где-нибудь землю в тихом местечке и открыть свое небольшое дело, завести семью, порадовать (в конце-то концов) родителей. Ради этого можно было потерпеть ещё немного.

Впереди понуро брёл захваченный в крепости проводник-ичамец, с которым капитан и графиня как-то нашли общий язык, а в повозке графини ехали его дети, которых пообещали отпустить, когда наш отряд доберётся до цели. Племена, живущие в пустыне и успешно тут выживающие знали разные тайные тропки и тайные места, которые порой и незачем было знать чужакам.

Если мы к словам проводника поначалу не относились серьезно, то последующие дела научила нас его слушаться. Почти затянутый в пески, отошедший в сторонку по нужде боец, не захотевший делать свои дела на условной дороге, как было рекомендовано проводником, неосторожно раскопанное любопытными тупицами логово могильного скорпиона, судя по панцирю, древнего и рассыпающегося, но успешно разорвавшего почти десяток человек на куски, прежде чем мы его упокоили. Не приникший к песку и не закрывшийся боец, посчитавший несерьёзной тучку песка, пролетевшей через отряд и обгладавшей его до костей — все эти случаи научили нас не просто монотонно переставлять ноги и помогать мучающимся животным, укрытых оберегающими покрывалами, тащить повозки, которые застревали в песке. Они научили нас мгновенно реагировать на любое его движение, которое распространялось по цепочке «делай как я».

Глава 14

Совсем недалеко — это она приврала.

Мы шли ещё не менее месяца. Мы шли день и ночь, сгорая на солнце и замерзая в темноте. Нас вели приказ командира, жажда наживы и чары графини. Да, мне это стало ясно как божий день. На меня они действовали слабее, но я не мог ничего с этим поделать, безопаснее было идти со всеми и увидеть нашу конечную цель пути. Милю за милей отмеряли наши сапоги, и лишь изредка мы падали на песок, после тяжелого дня, наполненного пеклом и опасностями встреч со всевозможными опасностями. Лишения и урезанный паёк воды изнурили наши тела, лица обветрились. Отряд двигался, извиваясь по оставляемой проводником тропе, как пустынная гадюка, готовая напасть на врага. Воины шли налегке, скинув тяжёлое железо в обоз, который вместе с возком графини тормозил отряд. Когда останавливались, воины падали на землю и засыпали. Когда наступало время идти дальше, мы молча поднимались и уже отупело брели вперед. Порой мы ели и пили на ходу, отправляя в рот по горсти порубленного сыра и запивая его глотком воды из кожаных фляжек, висевших на поясе.

На пути мы оставляли телеги с вещами, когда животные умирали, не выдерживая путь. Тех, кто умер в