– Ах ты сволочь! – процедил сквозь зубы Ударник, передернул затвор винтовки и, не целясь, выстрелил. Хваленое сурганское оружие издало лишь беспомощный щелчок, а следующие кадры пронеслись перед его взглядом словно в замедленном кино.

Последний оставшийся в живых солдат поднял винтовку. Прильнул к прицелу. Нажал на спуск. Ствол выплюнул сгусток желтоватого пламени, нагретый пороховыми газами воздух колыхнулся у его лица в такт отдаче. Ивану показалось, что он даже видит пулю, стремительно летящую ему в голову. Инстинктивно он отшатнулся, почувствовал, как раскаленная пуля входит в плечо, увидел, как поднимает пистолет и нажимает на спуск разъяренная женщина… В последний миг он закрыл глаза.

И снова открыл их.

Та же самая просторная комната, вокруг царит мягкий полумрак. Полупрозрачный пол с плавающими в его глубине разноцветными искрами. Пульсирующая боль в простреленной левой руке. На полу сидят всклокоченный Ромка и совершенно растерянный Костя Степанов. Живые. Только немного испуганные.

Виорел подошел к стене, прикоснулся пальцами к квадратной пластиковой панели на ней, и льющийся свет от потолка стал чуть ярче, а стекло на окне вдруг обрело прозрачность. За окном царила ночь. А еще там был город. Огромный город, сияющий тысячей огней, сверкающий рекламами, вытянувший в голубоватое небо острые иглы тысяч небоскребов.

– Где мы? – оглядывая этот удивительный пейзаж, спросил Ударник.

– Местные называют этот мир Зеллон, – хитро улыбаясь одними глазами, ответил Виорел. – Но ты знаешь его под другим именем.

– Каким же? – Ударник почувствовал, как сердце замирает в груди.

Секунды показались вечностью, прежде чем прозвучал ответ, который он ожидал и в то же время боялся услышать:

– Очаг. Ты привык называть этот мир Очагом, Иван.

Виорел ненадолго покинул комнату, но вскоре вернулся с небольшим подносом, на котором позвякивали четыре высоких бокала с полупрозрачным напитком небесно-голубого цвета. Поставив поднос прямо на пол, он извлек из кармана запечатанный в белый пластик пакет, надорвал зубами упаковку и налепил Ударнику на рану тонкий желтоватый прямоугольник из мягкого материала, похожего на шелк. Прямоугольник тут же принял телесный цвет и, кажется, слился с кожей, став совершенно незаметным. Кровотечение сразу же прекратилось.

– Это биопластырь. Он бесследно растворится сам дней через десять, когда рана зарубцуется, – пояснил Виорел. – Попробуйте вино. Цвет, кстати, натуральный, никаких красителей. Здесь растет такой сорт… э-э-э… винограда.

Голубое вино оказалось чуть сладковатым и приятным на вкус, в нем чувствовался букет луговых трав и совсем немного горечи. А может быть, горечь лишь почудилась Ивану, все еще пытающемуся осознать простую истину: Алекса больше нет. И как бы ни корил он себя за то, что не успел помочь, остановить, удержать, голос разума утверждал: шансов не оставалось. Алекс стоял слишком близко к подземелью и слишком далеко от портала. Он отвлек внимание сурганцев на себя, дав тем самым шанс спастись остальным. И они этим шансом воспользовались: Ударник прекрасно помнил, как все могло бы обернуться, если бы события развивались чуть иначе. И это воспоминание порождало очень много вопросов.

– Как ты открыл портал в Очаг, Вира? – первым нарушил молчание Костя. – Ведь перейти из Центрума в другой мир могут только коренные обитатели этого мира. Выходит, ты…

Виорел снова улыбнулся и поднял ладонь, словно пытаясь оградить себя от праздных обвинений и упреков.

– Послушай, Котяра, – мягко сказал он, – тебя никогда не удивляло то обстоятельство, что с Земли я открывал портал всегда в одно и то же место, а чтобы вернуться назад, долгое время был вынужден топать обратно к этому самому месту за сотни верст? Ты сам-то хоть раз видел, как я открываю портал в Центрум?

Костя задумался. Вспомнил комнату в вологодской квартире Виорела. Четыре развешанных по стенам зеркала, в одно из которых зачем-то следовало смотреть перед самым переходом…

– Ну, в первый раз…

– В первый раз ты шел с закрытыми глазами. А потом?

Остальные случаи как-то выветрились из памяти, стерлись по прошествии лет – Костя уже давным-давно научился открывать проходы в Центрум и обратно самостоятельно и вовсе перестал задумываться о том, как это делает его давний приятель и наставник. Разве что в сознании вдруг всплыло из небытия одно воспоминание, которое теперь показалось ему несколько странным: сам будучи проводником, Виорел почему-то всегда выбирал себе в помощники людей с аналогичными способностями и постоянно пользовался их услугами. Костя был не первым его напарником, просто задержался дольше прочих, сделавшись в итоге компаньоном и деловым партнером.

– Постой, – замотал Степанов белобрысой головой, – до меня не доходит. Скажи по-человечески: ты все-таки с Земли или из Очага? Как тебе удается открывать ходы и туда, и туда?

Виорел снова по-отечески улыбнулся, прищурив хитрые глаза.

– Я тебе так скажу. Все, что может сделать живой человек, может сделать и техника, если она достаточно развитая и совершенная.

Вот и понимай как хочешь. То ли Виорел прячет за зеркалом хитроумный аппарат, позволяющий ему, пришельцу из Очага, свободно ходить в Центрум и обратно. То ли, наоборот, он, землянин, обзавелся каким-то фантастическим устройством, с помощью которого может проникнуть сюда, в этот странный мир, чье имя и земляне, и обитатели Центрума произносят с трепетом и придыханием. Ничего себе загадка.

– Расслабься, Котяра. – Виорел дружески похлопал Костю по плечу. – Считай, что я – двойной агент под прикрытием. Тебя ведь не смущает, что у всяких там разведслужб бывают двойные агенты? Ну вот. Тем более ты давно знаешь, что я общаюсь с людьми из Очага. И даже сам помогал мне переправить отсюда в Центрум образцы нового материала, способного заменить пластмассы. Тем более ты знаешь, что я не желаю зла ни Центруму, ни Земле.

– Тогда кто же запустил в Центрум «высокомолекулярную чуму»? – недоверчиво поинтересовался Ударник.

– Зеллон, он же Очаг, и запустил, – тяжело вздохнул Виорел. – Это, к сожалению, правда. Но я уже рассказывал Косте и повторю снова: население Зеллона не является однородной массой. Здесь есть люди… Скажем так, воинственная и маргинальная часть… Которые уверены в том, что единственный способ решения всех проблем – «высокомолекулярная чума», привнесенная в Центрум и на Землю. Есть и другие, которые не считают это панацеей и надеются, что есть иной выход. Более сложный. И более гуманный.

– Но зачем?

Виорел тяжело вздохнул. Поднял бокал на уровень глаз, посмотрел сквозь голубоватую жидкость на свет, пригубил и поставил его обратно на пол. Тяжело опустился рядом с внимательно и настороженно глядящими на него собеседниками и сразу как-то ссутулился, сжался, сделался совсем усталым и поникшим. Краем сознания Иван отметил, что этот маневр вполне может быть психологическим приемом, разыгранным, чтобы вызвать сопереживание и доверие. Например, чтобы наладить контакт с детьми, психологи советуют занять с ними один уровень, не давить на младших собеседников ростом и авторитетом. Но они – не дети, а Виорел – не наставник. Ему вроде бы незачем врать.