— Антон?

"А кто же еще, конечно, Антон. Что, не узнаешь людей?”

— Возможно, он будет в шоке от такого номера, потому что встретится не с размазней, а с мужиком со стальными яйцами.

— Что с тобой стало? Ты как-то изменился.

"Еще как изменился, а знаешь почему?”

— Почему?

"Потому что такая гнида, как ты, заставила меня пересмотреть свое поведение”.

— О, Антоша вернулся, — выкрикнет Арбоб. — Вместо пустых слов ты ударишь его в табло, чтобы он захлебнулся в собственной крови. Ты же только этого хотел все время, пока работал с подобным недоразумением?

Мои кулаки зачесались, и я возбужденно закивал в знак согласия.

— Потом ты скажешь Сергею:

"Если не хочешь, чтобы твое лицо превратилось в квашеную капусту, рекомендую отдать эту записку Кате, когда она в следующий раз завалится в вашу дыру”.

— Арбоб будет так сильно кричать от боли, что, как по взмаху волшебной палочки, появится Елизавета Михайловна. Тебе не стоит на нее реагировать, ты просто подмигнешь Сергею и уйдешь восвояси, делая вид, что управляющая — пустое место. После этого она не будет спать три ночи.

"Круто, прям как в фильмах”.

— Это только начало.

Второе.

— Когда Катя придет и сообщит тебе, что прокутила все деньги, ты сохранишь молчание. Она начнет оправдываться и говорить, что не знала о том, что у нее из-за этого могут быть проблемы.

"Как ты поняла из записки, дорогая, положение у тебя незавидное, — скажешь ты. Я понимаю, что ты не знала, с кем имеешь дело, ну теперь знаешь. Меня не интересует, сколько тебе будет нужно отполировать концов, чтобы вернуть мне бабки, но мои кровные должны быть завтра у меня на базе”.

— Когда ты ей все это заявишь, она станет мокрой, то ли от твоей крутости, то ли от страха.

Третье.

— Пока Катя будет решать вопрос с наличкой, мы доедем до Князя и его тоже угостим кулачной диетой. Отмудохаем так — мама не горюй! Ты скажешь Валерию Сергеевичу:

"Спасибо, что приютили меня. У меня к вам претензий нет, вы мужик что надо, настоящий хозяйственник, не то что эта грязь на подошве”, — и укажешь на Князя.

— Если тебе непонятно, зачем ехать к Князю и давать ему тумаков, я поясню. Это козел — символ всех издевательств, которые ты вытерпел в течении жизни; угостив его лещами, ты почувствуешь вкус собственной значимости. Надеюсь, мне не нужно объяснять, что весь мир ведет себя так по отношению к тебе, как ты себя в нем проявляешь. Если ты привык быть жирной мишенью для насмешек, то мало кто упустит такую соблазнительную возможность превратиться в голодного волка. "Рожа кирпича просит” — слышал такое выражение? Так вот, твоя рожа просит не просто кирпича, а удара бетонной плитой. И, чтобы выбить из себе это дерьмо, тебе придется выбить дерьмо из Князя.

"А что будет написано в записке?”

— Не торопись.

Я так сильно увлекся внутренним диалогом, что уже совсем не замечал прохожих и проезжающих бесконечным потоком автомобилей и автобусов. Я даже позабыл, что сижу на лавочке около театра. Антон показывал мне такие картинки, что я будто бы проживал их взаправду, словно реально делаю то, что он мне говорит. Антон же знал, что говорить. Его план был ровно таким, каким бы я его придумал сам.

Третье.

— Чтобы вырваться из цепких лап твоей матери, тебе нужно будет вернуться к ней. Ее лежачий образ жизни способен затянуть поводок на твоей шее еще туже. И ты почувствуешь это, когда окажешься в квартире. С первых нот ее голоса ты поймешь, как влип.

Я напрягся и съежился от страха. Антон продолжил:

— Ты зайдешь домой с помощью соседки. Тамара Тимофеевна будет смотреть на тебя свысока. Она подумает, что ты приполз просить прощения, но твой приход будет нести совершенно другой посыл. Тебе будет незачем что-то ей объяснять, пускай она пребывает в своих фантазиях и дальше. Так лучше. Тамара Тимофеевна та еще стерва, она давно уже имеет виды на каждого жильца дома. Ей думается, что она знает все про всех, и если вдруг что-то выпадает из ее представлений о мире, она тут же злится и нервничает. Незачем теребить ей нервы, хотя, зная то, что я тебе сейчас сказал, у тебя появится соблазн совершить что-нибудь эдакое. Не трать силы, они тебе пригодятся для важного разговора с матерью. — Антон притих.

Я глубоко дышал. Моя правая нога отбивала чечетку. Я трясся, словно на улице стоял мороз, хотя на самом деле было достаточно тепло. Меня удивило то, как мысли о встрече со Старухой изменили мое настроение.

— Не ссы, Антон. То, что ты скажешь Карге — самое важное, что ты вообще можешь сказать кому-либо в своей жизни. Она родила тебя и воспитала, и все твои мысли мыслеформы и то, что ты из себя представляешь — ее рук дело. Она как кукловод в твоем жалком существовании, дергая за ниточки, желает, чтобы ты ставил самые сложные акробатические номера по первому ее велению. И если не хочешь оставаться куриным пометом на ботинке Васи Бриллианта, тебе придется сделать то, что сделать страшно. Если пройдешь этот рубеж — все остальные диалоги в твоей жизни и все дальнейшие решения будут даваться тебе куда проще.

"Может, мне лучше не идти на ковер к матери? Может, лучше забрать деньги у Кати, а потом мы с тобой поедем на остров, и все будет, как ты мне показывал?”

— Я понимаю, что твое очко делает "жим-жим”. Но это необходимый акт! — он сделал паузу, оставив меня наедине со звонким скрежетом внутреннего молчания, перемешанного с внешними звуками города, а после продолжил: — Когда ты окажешься дома, будет работать телевизор. Ты захлопнешь дверь перед носом любопытной соседки и зайдешь в гостиную. Мать не сразу поймет, что ты пришел. Увидев тебя, она даже не пошевелится, а если и дернется, то только чтобы отвернуться от тебя. Она будет молчать. Тишина станет ее оружием. Она предложит тебе самому заполнить ее своими домыслами. Ты сам отругаешь себя куда лучше нее. Она об этом знает. Это она встроила в тебя этот механизм. Ее голос уже давно звенит в твоем котелке, и в момент встречи она не упустит возможности вновь натравить на тебе звуковую пустоту. Но ты не поддашься ее излюбленным приемам. Ты скажешь:

"Думаешь, я боюсь тебя?”

— Я знаю, что тебе будет стремно говорить это, но ты не переживай, я подстрахую, скажу часть слов за тебя, так же,