не мог этого делать. Не знаю почему. Я мог восстановить двигатель, но никогда не мог заставить подгузники держаться на месте. Я пробовал все, от степлера до скотча. Они не держались.

Я всегда боялся, что использую неправильный порошок или мазь, и боялся держать мальчиков, когда они были младенцами. Они были такими маленькими. Казалось, они похожи на крошечные кусочки хрупкого фарфора. Я так боялся причинить им боль. Я с нетерпением ждал, когда они вырастут, и я смогу с ними играть.

Затем они стали расти, и вот тогда я стал действительно хорошим родителем. Я был ответственным за двор, когда дети были в начальной школе. Я вышел и купил им оборудование для флаг-футбола, потому что в школе такого не было. Я занимался бейсболом с моими мальчиками. Я даже оставался в начальной школе с командами флаг-футбола несколько лет после того, как мои дети покинули эту школу.

Но я был не очень хорошим супругом. Я стал жестоким алкоголиком. Мне нравилось кричать и спорить. Иногда я приходил домой пьяным и будил Крис, только чтобы на нее кричать. “Как это ты спишь? Просыпайся и давай ссориться!” Я был невыносим.

Однажды ночью я так разозлился, что ударил ее. Это был второй раз в моей жизни, когда я ударил женщину, и это наполнило меня стыдом. Усугубляло ситуацию то, что в это время я не работал. Я не работал стабильно уже долгое время. Я находил небольшую работу или начинал маленький бизнес, но это всегда была паршивая работа или бизнес, который никуда не шел.

Например, до того, как типография обанкротилась, я начал восстанавливать автомобильные двигатели в своем гараже. Когда места в гараже стало не хватать, я перенес бизнес в дом. Я отремонтировал двигатель Porsche прямо в своей гостиной.

Позже я работал в McDonald’s. Я был тем парнем, который делал то, чего никто другой делать не хотел. Я разгружал грузовик. Я чистил фритюрницы и дымоходы. Я пытался готовить на кухне некоторое время, но мне сказали, что я буду тем, кто чистит фритюрницы. Мне сказали, что это продвижение по службе.

Некоторое время я был садовником. Но мне не нравилась работа, и я так и не научился правильно оценивать объем работы.

После этого у меня была работа на эвакуаторе, я работал агентом по репо (конфискации авто). Я знал парня, у которого был пикап Ford с гидравлическим подъемником. Он занимался репо для автосалона подержанных машин — одного из тех, что с вывесками перед ними говорящими МЫ ФИНАНСИРУЕМ и ЛЕГКИЙ КРЕДИТ. Люди отставали с платежами, и владелец автосалона звонил нам, чтобы мы забрали машину. Он платил 125 или 150 долларов за машину.

Я не помню, почему я перестал заниматься репо. Но вскоре я снова оказался без работы.

Это означало, что у меня было больше времени для питья и тусовок. В те дни моим любимым местом был The Saddle Rack, большой ковбойский бар в Сан-Хосе. Однажды в середине 1985 года я был там и пил ром с колой.

Барбара была на работе, и у меня была ее машина — хороший желтый Capri, который в те дни был довольно крутой маленькой машиной. Он был в автосервисе. Я должен был забрать его, когда он будет готов, а затем забрать Барбару с работы.

Но я был пьян. И, конечно же, я пришел в автосервис поздно, забрал машину поздно и приехал на работу к Барбаре поздно. Она уже смогла попасть домой с кем-то другим. Итак, я начал ехать домой.

Поскольку я был пьян, я остался без бензина на автомагистрали. Я взял канистру для бензина из багажника и направился в сторону заправки, которую видел вдалеке.

Офицер калифорнийской автомобильной патрульной службы остановился и спросил, в чем проблема. Я показал ему канистру. Он предложил подвезти меня до заправки.

Я сел в машину. Я знал, что пахну алкоголем. Я подумал, что честность может быть лучшей тактикой. Итак, я сказал ему: “Я немного выпил”.

Он сказал: “Выглядишь нормально, на мой взгляд”.

Офицер патруля отвез меня на заправку и уехал. Я купил бензин и нес канистру обратно по автомагистрали. Я только тронулся, как в зеркале заднего вида снова появился тот же офицер. Он остановил меня и арестовал за вождение в нетрезвом состоянии. Меня забрали, зарегистрировали и сняли отпечатки пальцев.

Еще раз отец пришел и оплатил мой залог.

Когда он привез меня домой, было поздно. Крис сидела на диване с Брайаном — тем посудомойщиком, с которым у нее был роман.

Я взорвался. Я начал кричать. Я крикнул Брайану: “Что ты здесь делаешь?” Я крикнул Крис: “Что здесь, черт возьми, происходит?” Брайан быстро убежал. У Крис не было ответов, которые бы мне понравились. Так что я сказал ей: “Я ухожу. Хочу, чтобы ты ушла отсюда, когда я вернусь”.

Когда я вернулся домой, было три часа ночи, и Крис с мальчиками ушли. Крис переехала в квартиру на Алум Рок авеню, забрав с собой Джастина и Родни. Барбара и я остались в доме.

Но я не закончил с Крис. Я был зол, узнав, что она изменяла мне с Брайаном, хотя я делал то же самое с Барбарой. Итак, я начал бороться за опекунство над Родни.

Честно говоря, меня не интересовало его благополучие. Меня интересовало только причинить боль Крис. Я не осознавал, что разлучение Родни с Джастином было жестоким. Так же жестоко было требовать опекунства над Родни и оставлять Джастина позади. Его настоящий отец бросил его. Теперь я тоже его бросал.

Но я выиграл. Я вернул Родни.

Однако, дело о вождении в нетрезвом состоянии все еще висело надо мной. Отец сказал мне, что я должен заявить о своей невиновности и бороться с обвинениями в суде. Но у меня не хватило мужества. Судья приговорил меня к школе для водителей-алкоголиков, заставил посетить три заседания Анонимных Алкоголиков и выплатить штраф в размере 800 долларов, что для меня, в то время, живущего на пособиях, было огромной суммой.

Иными словами, судья убедил меня в том, что я на самом деле не могу позволить себе продолжать пить.

Барбара отнеслась к этому очень серьезно. Она поставила условия. Она сказала: “Нам нужно навести порядок. Мы не сможем быть вместе, пока ты не перестанешь пить, а я — употреблять наркотики.”

Барбара увлекалась кокаином. Она курила марихуану. Она знала, что это плохо для нее, как и питье было плохо для меня. Она поняла,