— Я хочу быть рядом с ним. То есть как можно ближе.

Женщины пару секунд обменивались пристальными взглядами. Затем Дорис покачала головой:

— Да, такие вещи не проходят бесследно. Хоть и говорят, мол, время все лечит. Но наверно, все не так просто, да?

Ирен посмотрела на фотографию Коди, не зная, что ответить. Сын этой женщины сейчас на войне. Если ему повезет, он вернется домой живым. Но он все равно вернется другим, не таким, каким был раньше.

— Я восхищаюсь вашим мужеством, ведь ваш сын в Ираке, а там идет война. Там опасно. Я, наверно, вряд ли бы отпустила моего мальчика на войну. Дело в том… — Ирен запнулась, пристыженная своим мимолетным желанием бросить вызов этой женщине.

— Простите?

— Понимаете… — Ирен посмотрела на свои обломанные, неухоженные ногти. — Я считаю, что на войне не место ничьим детям. Простите меня.

Рука Дорис еще крепче сжала ключ. Ирен подумала, что только что лишила себя возможности поспать. Она увидит горы уже сегодня поздно вечером. Как только дорогу откроют, она поднимется в горы и будет ехать до тех пор, пока вверху не останется ничего, кроме неба, разреженного воздуха и звезд.

— Вам легко так говорить. Но будь там ваш сын, вы бы наверняка сказали совсем другое.

Ирен опустила голову:

— Наверно.

— Никаких наверно. Вы бы его поддерживали, вы бы одобряли все, что он делает, вы бы никогда не позволили себе усомниться в его правоте.

Ирен опустила глаза.

— Вы сказали, что слышали новости о войне. — Дорис повернулась к фотографии сына. — Я тоже их слышала. Да разве это можно пропустить? Радио. Телевидение, наклейки на бамперах машин. Война за нефть. Нефть! Вот что я скажу, мой сын там воюет не ради того, чтобы какой-нибудь хлыщ разъезжал повсюду на внедорожнике. — Она снова повернулась к Ирен: — Вы потеряли сына и поэтому можете понять меня. Нам, матерям, есть что друг другу сказать. Наши сыновья вырастают и поступают так, как считают нужным, и нам ничего не остается, как по-прежнему любить их и молиться за них. Иного выбора у нас нет, потому что наша власть над ними заканчивается. Вы меня понимаете?

Ирен понимала. Ни выбора, ни власти. Все верно. Они прекрасно понимала эту женщину.

— В любом случае я не хочу продолжать дальше. Вот вы собираетесь ехать далеко, чтобы увидеть могилку сына. Просто дело в том, что если вы правы и Коди не следует находиться в Ираке, то как мне тогда жить, понимая, что я не отговорила его, не помешала ему отправиться на войну.

Ирен кивнула. Это она тоже понимала.

Дорис сочувственно улыбнулась и протянула Ирен ключи:

— У вас усталый вид. Готова спорить, что вы проголодались. Идите отдыхайте. Мой муж на прошлой неделе добыл лося, и я наготовила целую прорву рагу. Я принесу вам тарелку. Поешьте, примите душ и поспите. Надеюсь, что дорогу скоро откроют.

Глубокой ночью пошел легкий снег, он засыпал дорогу и машины слоем в пару дюймов. Пикап Ирен стоял на стоянке среди других автомобилей. Она обратила внимание, что примерно половина полуприцепов уехала. Она включила телевизор, чтобы узнать прогноз погоды. Пока она мылась, а затем одевалась, до ее слуха доносились обрывки разговоров о безопасных развлечениях на Хеллоуин, а также что-то про президентскую гонку. После рекламы какой-то репортер начал интервью с одним из сенаторов о предстоящей военной акции США в местечке под названием Фаллуджа. Предполагались большие человеческие жертвы. Ирен подумала о том, что Коди, сын хозяйки мотеля, вполне может там находиться. Интересно, Дорис действительно не слушает новости из Ирака?

Раздался стук в дверь. Ирен выключила телевизор.

— Я принесла вам кофе, — сообщила возникшая на пороге Дорис. На ней были ковбойские сапожки и потертая широкополая шляпа.

— Не стоило вам так беспокоиться, — сказала Ирен, впуская ее в комнату.

— Почему бы и нет? У меня тут обычно бывают лишь водители грузовиков да коммивояжеры. Очень хорошо, что появилось какое-то исключение из правила. — Дорис протянула Ирен чашку. — Я добавила сливок с ванилью. Надеюсь, вы не будете против.

— Нет, конечно. Замечательно. Спасибо.

— Значит, собираетесь ехать? Я говорю это потому, что если вы едете, то стоит отправиться пораньше, пока на перевале все спокойно. Если нет, то я бы посоветовала вам перекусить у Альмы французскими гренками. Она вываливает их в кукурузных хлопьях. Кстати, у вас есть цепи на колеса?

— Нет.

— Тогда вы далеко не уедете. Обязательно нужны цепи или шипы. Вам без них никак не обойтись. Полиция штата вас непременно остановит. Если у вас их нет, вот увидите, вас обязательно завернут обратно.

Ирен опустилась на кровать. Обстоятельства как будто ополчились против ее поездки в Орегон. Она это чувствовала. Сначала пикап, потом погода…

— Хорошо выспались?

— Так себе.

— Еще одна причина, чтобы повременить с отъездом.

Ирен вздохнула:

— Пойду за сумкой. Вечером просто не было сил тащить ее от машины.

Обе женщины — Дорис в поношенных ковбойских сапожках, Ирен в теннисных туфлях — побрели по снегу к стоянке. Возле пикапа Ирен стоял олень и обнюхивал землю. У него были большие, фута по два, рога.

— Боже, какой большой, — произнесла Ирен и остановилась.

— Не бойтесь. Он ест листья и траву, все, что я только посажу. — Дорис нагнулась, слепила снежок и бросила его в оленя. Тот посмотрел на нее и ушел прочь. — Его мать несколько лет назад сбила машина. Мы стали оставлять тут сено. Он вырос, и у нас не хватило духа пристрелить его.

— Я еще не видела таких больших оленей.

— Да не обращайте на него внимания.

Ирен подошла к пикапу и посмотрела на оставленные оленем следы. Они были размером с ее ладонь. Неподалеку в снегу лежало что-то серебристое. Дорис нагнулась и подняла.

— Похоже на какую-то кнопку.

Ирен потянула ручку дверцы.

— А, это, — произнесла она. — От моего радиоприемника. Должно быть, выпала, когда Флетч занимался машиной. — Ирен вытащила из пикапа дорожную сумку.

Стоило ей отойти в сторону, как к машине приблизилась Дорис:

— Я бы на вашем месте поставила эту штучку на место. Когда поедете, включите радио и поймайте станцию на волне 1150 АМ. Погода и обстановка на дороге до Огдена.

Ирен села на пассажирское сиденье и попыталась найти на заваленном бумажными пакетами и пластмассовыми стаканчиками полу место для ног, а сама подалась вперед, чтобы вставить кнопку в приемник. И в этот момент ее нога вытолкнула что-то из салона машины. Ирен услышала, как что-то упало. Затем увидела, как по снегу рассыпалась нитка жемчуга.

— О господи, извините меня. — Дорис вылезла из машины и принялась собирать с земли жемчуг, кольцо, медальон в виде сердечка и рассыпавшуюся, как карточная колода, пачку фотографий. Обнаженный по пояс загорелый мальчик, сидящий на берегу ручья. Он же взбирается на скалу, прыгает, бьет себя в грудь, как обезьяна. Широкая улыбка. Красивое лицо и фигура. Еще один снимок. Два юноши сидят на камне. Тот, что моложе, оперся на колено друга.