— Не стоит, — ответила Котэсса. — Мне и здесь удобно. Окор и профессор Куоки куда тише моих соседок по комнате.

Сагрон, наверное, расстроился из-за этого ответа, но, по крайней мере, виду не подал. Он только открыл книгу на какой-то формуле и тихо, стараясь не отвлекать заведующего и его студента от работы, принялся её объяснять.

Котэсса тоже склонилась поближе к книге; ей казалось, что таинственные символы, когда оказаться на минимальном расстоянии от них, сами по себе начинали перемещаться и переплетаться между собою. В полумраке кафедры это было особенно заметно.

За соседним столом что-то грохотало. Обычно они с Сагроном сидели там, ближе к окну, да и на более почтительном расстоянии. Тот стол был большим, стулья — удобными, да и простора хватало.

Этот же, крохотный, предназначался исключительно для одного человека. Узенький диванчик, приставленный к нему, перекрывал доступ любой другой мебели, потому сесть на что-нибудь иное не предоставлялось возможности.

Да это было практически кресло!

Котэссу не покидало ощущение, что она почти что сидела у преподавателя на коленях. Сагрон, кажется, тоже это чувствовал, но отодвинуться было некуда — их окружали громадные, напоминающие стены подлокотники дивана.

Девушка вздохнула и искренне попыталась сосредоточиться на том, что было написано в книге. Получалось не настолько плохо, как в комнате, и даже покоившаяся на талии рука Сагрона — она списывала это на всё ту же пресловутую тесноту, — практически не мешала.

— Не отодвигайся на самый край, — прошептал он ей на ухо, — не то свернёшь шею. Я не кусаюсь, моя дорогая.

— Я тебе не дорогая, — отозвалась Котэсса, но ближе всё-таки придвинулась. Тут и вправду было удобнее, но только хватка его стала ещё крепче, а рука сползла чуточку ниже. Котэсса сделала вид, что ничего не заметила; примерно так же притворился и Сагрон, когда увидел её не в привычных брюках, а в платье, за которым было куда легче спрятать фигуру.

Его, кажется, увеличила заклинанием Сорма, но Котэсса не обращала на это внимания. Она понимала, что на встречах с доцентом Дэрри уж точно не должна выглядеть красиво; маниакальное желание избавиться от его внимания преследовало её в последнее время с удвоенной силой.

— Итак, инновационные часы, как ты уже понял, одно из высочайших достижений человечества, — раздалось нудное за спиной. — А теперь, мой дорогой, попытайся определить, какие из представленных перед тобою деталей лишние для часов?

Окор как-то неопределённо замычал, и Котэсса едва сумела сдержать хихиканье. Шанук не понимал в часах ровным счётом ничего, тем более в инновационных, но профессор Куоки отказывался принимать эту простую истину. Он всё ещё надеялся на то, что гениальность Окора прорвётся на свободу совсем-совсем скоро.

Как жаль, что этого всё не случалось.

— Дети мои, — раздалось вдруг над самым ухом, и Котэсса почувствовала, как чужая тяжёлая ладонь легла ей на плечо. — Я так рад, что вы больше не ругаетесь. Как приятно видеть, что мои действия позволили создаться такой великолепной паре!

Сагрон сглотнул. Он явно чувствовал себя неловко; что уж говорить о покрасневшей, не знающей куда себя деть Котэссе.

— Очень жаль, что, хотя это дало толчок вашим отношениям, оно совершенно не помогает бедному Окору, — покачал головой профессор Куоки. — Сагрон, может быть, ты сумеешь повлиять на этого мальчика? Он кажется совершенно растерянным.

— Шанук! — послушно окликнул напоминающего уже не петуха, а мокрого воробья Окора Сагрон. — Тебе не кажется, что ты должен больше сил вкладывать в инновационные часы? Я надеюсь, ты избавился от своего лишнего увлечения?

— Какого увлечения? — уточнил Куоки.

— Он прежде трудился в одном заведении, — пояснил Сагрон. — Магическом. Именно потому и забросил учёбу. Но теперь отчаянно пытается наверстать! И если у него не будет получаться, мне придётся посетить то самое место…

Окор с удвоенной внимательностью уставился на детали часов и принялся даже что-то складывать. Котэсса тихонько хихикнула; профессор Куоки списал это, впрочем, на восторг влюблённой барышни.

Заведующий отступил к своему подопечному и внезапно вскрикнул от ужаса.

— Окор, мой мальчик! — воскликнул он. — Что ты собрал! Это ведь обыкновенные часы, и они не имеют никакого отношения к инновационным!

— Я использовал лишние детали, — нашёлся Шанук. — Ведь разве вы не предоставили два комплекта, для инновационных и для обычных часов, чтобы продемонстрировать между ними мне радикальную разницу?

— О, ты понял это, мой дорогой! — Куоки от переизбытка чувств даже погладил студента по голове.

Тот скривился. Политые доброй дозой магического закрепляющего зелья волосы, кажется, после действия профессора Толина потеряли свой товарный вид. Котэсса не сомневалась в том, что Шануку вечером было ещё выходить на смену в своём ресторанчике, и он сидел тут, проклиная на все лады ненавистного профессора за задержку, но выдать недовольство не мог. Всем нужен диплом — не то обязательно утащат в войска, без промедления, ну, или хотя бы просто выгонят с работы. Даже в ресторане подавать еду должен дипломированный боевой маг, ну что за порядки?!

Хотя, Котэсса не отрицала возможность принятия Окора на работу исключительно из-за его профессии. Все уважающие себя заведения хотят иметь как минимум одного мага, ради мер безопасности, а Шанук ещё и выполнял двойную работу. Чем не выгода?

— А теперь собери инновационные часы из того, что осталось, — Куоки ласково улыбнулся. Котэсса прямо чувствовала эту мягкую, приятную улыбку, застывшую на губах профессора, и задалась вопросом, сколько ему было лет. Толин был старым в глазах студентов, да и только, а о его настоящем возрасте никто и не спрашивал.

Котэсса вспомнила внезапно о тридцати годах брака. Лет шестьдесят пять, не больше, верно? Выглядел Куоки немного старше, может быть, потому, что не соответствовал классическому образу пожилых боевых магов, обычно выглядевших лучше обыкновенного народа благодаря горе навешанных на них заклинаний. Для профессионала-чаровника возраст в принципе не преграда, они и чувствуют себя лучше обыкновенного народа, потому что физическая нагрузка и вечные бега, с которыми связано боевое волшебство, содействуют хорошей сохранности организма.

— Сосредоточься на работе, — прошептал ей на ухо Сагрон, и Котэсса едва заметно содрогнулась. Легко сказать — сосредоточься, а чего ж он тогда придвинулся к ней так близко, да ещё и прижимает к себе, словно какую-то собственность! Можно подумать, что сюда сейчас кто-то вбежит и попытается вырвать Сагрона из загребущих преподавательских лап.

Котэссе хотелось бы сказать, что она и не возражала бы, вознамерься кто-то её спасти от участи сидения с Сагроном в одном кабинете на этом кресле-диванчике, но лгать девушка не любила. Она мечтала его возненавидеть, с удовольствием испытывала бы отвращение, но подсознание, совершенно женское, обладающее, воистину, каким-то странным желанием получить лучшее из представленного и утереть всем завистницам нос, прочно уцепилось за Сагрона и не желало отпускать его ни на шаг. Да что там, даже на полшага не хотело!