– Частично, – хмыкнул тот, сделал пару глотков пино нуар и без особого интереса махнул рукой. – Излагайте, что у вас там!

Меня такое отношение изрядно покоробило, но высказывать претензий я не стал и просто рассказал о беседе Елизаветы-Марии и маэстро Марлини на приеме у барона Дюрера.

– И это все? – поморщился Бастиан Моран, выслушав меня. – Виконт, вы меня удивляете! Подозреваемая общалась с известной личностью, к которой подходят за автографами по десять раз на дню, и на этом основании вы делаете столь далеко идущие выводы? Это нонсенс!

Я так легко сдаваться не собирался и напомнил:

– Этот разговор прекрасно укладывается в общую схему! Гипнотизер заставил ее совершить это преступление!

– Он заставил ее воспользоваться собственным талантом?

– Почему бы и нет?

– Натянуто.

– Старший инспектор, – нахмурился я, – у меня складывается впечатление, что вы не заинтересованы в раскрытии этого ограбления! Мне так об этом главному инспектору и сообщить?

– Виконт! – невозмутимо улыбнулся в ответ Бастиан Моран. – Я не участвую в этом расследовании. И личность подозреваемой не имеет для меня ни малейшего значения. Превыше всего я ценю законность. Повторяю: ваши доводы не кажутся мне убедительными.

– Даже не попытаетесь во всем разобраться?

– Вы обратились не по адресу. Третий департамент не участвует в этом расследовании, поэтому я собираюсь держаться от него как можно дальше. Так главному инспектору и сообщите.

– Уверены, что он не усидит в кресле?

– Не имеет значения. Законность превыше всего, – пожал плечами Бастиан Моран и попросил: – А теперь будьте так любезны, оставьте меня.

Я остался сидеть и задумчиво произнес:

– Дюралюминий – это ведь новое слово в дирижаблестроении? Что, если документация по этому сплаву окажется проданной египтянам или персам? Разве не очевидно, что за этим преступлением стоят именно они?

Я прекрасно помнил былое утверждение старшего инспектора об активности иностранных разведок, поэтому бил наверняка. И точно – у собеседника явственно дернулось веко.

– Это аргумент, – вздохнул он, задумчиво расправляя салфетку, – но у маэстро Марлини множество влиятельных поклонников. Обвинить такого человека, не имея на то достаточных оснований, чревато серьезными неприятностями, хуже того – публичным скандалом. А именно скандала сейчас изо всех сил старается избежать главный инспектор. Боюсь, виконт, вы оказываете ему дурную услугу.

– Какая разница? Разве не законность стоит для вас на первом месте?

– Улик нет. Оснований для обыска нет. Ничего нет.

– И значит, не надо ничего делать?

– Сдается мне, у вас в этом деле личная заинтересованность, – вздохнул Бастиан Моран. – Вот что я вам скажу: любой гражданин, располагая информацией о совершенном преступлении, обязан принять меры к задержанию злоумышленников. Я вам для этого совершенно не нужен. Вы можете попросить о помощи любого постового. Дерзайте! Отыщите улики, и я с радостью помогу направить расследование в нужное русло. Такое предложение вас устроит?

– Нет! – Я слишком резко вскочил из-за стола, бокал с вином опрокинулся и залил пиджак старшего инспектора.

– Проклятье! – выругался тот, промокнул дорогую ткань салфеткой; рядом немедленно оказался официант.

– Позвольте мне, – попросил он, помогая важному гостю избавиться от забрызганной вином одежды.

Когда официант отошел, Бастиан Моран мрачно уставился на меня и прошипел:

– Вы невыносимы, виконт! Убирайтесь отсюда или я за себя не ручаюсь!

– Еще увидимся, – заявил я в ответ, вышел в фойе ресторана и, нацепив на нос темные очки, встал у панорамного окна.

На улице лил дождь, на душе было ничуть не менее мерзко. Нечего было и пытаться привлечь к задержанию предполагаемого преступника постовых. Констебли не склонны прислушиваться к словам частных сыщиков, в особенности когда речь идет о столь известной и популярной персоне.

В этот момент из мужской комнаты появился официант с пиджаком старшего инспектора, я заступил ему на дорогу и протянул руку.

– Позвольте мне принести свои извинения.

На какой-то миг тот заколебался, потом все же протянул пиджак. Я кивнул и направился в зал, но почти сразу развернулся и покачал головой:

– Боюсь, выйдет только хуже. Извините.

– Ничего страшного, – с абсолютно непробиваемой невозмутимостью ответил официант, принял у меня пиджак и понес его Бастиану Морану.

Я же спокойно вышел под навес, раскрыл позаимствованное у старшего инспектора портмоне и окликнул швейцара.

– Уважаемый! – протянул ему бумажник, оставив себе служебную карточку. – Должно быть, кто-то из гостей обронил. Поспрашивайте, когда будут выходить.

– Непременно, – пообещал тот, не заподозрив в моей невинной просьбе никакого подвоха.

Я кивнул и поспешил на поиски извозчика. Времени было в обрез.

Страшный сон любого полицейского, пусть даже он записной карьерист, – привлечь внимание высокого руководства, когда смена подходит к концу и часы отсчитывают последние минуты дежурства. Особенно если на улице собачья погода, дождь и ветер, а ты уже засел в уютном кабаке с кружкой пива или стаканом подогретого грога. Я знал это не понаслышке, сам сносил не одну пару казенных сапог, обходя улицы в невысоком чине констебля.

Именно поэтому, прикатив в район старого цирка, я отправился прямиком в ближайшую рюмашечную. Мне вовсе не нужны были бдительные постовые, которые начнут сомневаться и задавать неудобные вопросы. Нет, я намеревался действовать наверняка.

Зайдя в заведение средней паршивости с претензионным названием «Король клоунов», где попивало вино сразу пятеро представителей Ньютон-Маркта, я откашлялся и продемонстрировал собравшимся украденную служебную карточку.

– Третий департамент, старший инспектор Моран, – многозначительно объявил я. – Господа, на выход!

И все повиновались. Никто не удивился моложавости старшего инспектора и его визиту в столь низкопробное заведение, не задумался, отчего такую важную персону не сопровождают многочисленные подчиненные, не задал ни единого вопроса.

«Наглость – второе счастье», – любил повторять дед; у меня помимо наглости имелся талант сиятельного. Страх вызвать недовольство высокого начальства скрутил констеблей, заставляя беспрекословно выполнять приказы самозванца.

На улице я выстроил постовых в ряд и указал на купол цирка.

– Проводим обыск. Ищем дочь главного инспектора.

– Но как же так?.. – промямлил один из констеблей.

– Вы не читаете газет? – холодно поинтересовался я, и светловолосый бугай моментально осекся. – Вперед!