– Я буду корректировщиком, – подвел черту шеф.

– Да он не будет с вами больше разговаривать! Вы же сами сказали!

– Будет, – улыбнулся Ефим. – Я сделаю ему предложение, от которого он не сможет отказаться.

(«Все, – безнадежно подумал я. – Наша армия – непобедима. В ней два человека, и оба – супербойцы: одного комиссовали из-за проблем с головой, а второго готовили по спецпрограмме: зачитывая вслух бестселлеры».)

Обижать мужика не хотелось, и мой ответ был мягким:

– Трехлинейка капитальную стену не пробьет. А там еще перегородки. – Я все-таки, любопытства ради, посмотрел в тут же набросанную Ефимом схему.

– Я же сказал – там не капитальная стена, – упрямился Береславский. – Там в полкирпича. Проемы заложенные.

– Все равно. Стандартная пуля, калибр семь шестьдесят два, стандартный патрон. Даже если пробьет, куда полетит – неизвестно.

– А «СВД»? – спросил Ефим.

– Откуда такие познания? – улыбнулся я.

– Был в библиотеке, лазил в Интернет.

– «СВД» тоже не хватит. Калибр не тот.

– А противотанковое ружье? У него ведь четырнадцать и пять? – не отставал шеф.

– Где мы найдем противотанковое ружье? – Вот ведь упорный!

– Это моя проблема, – сказал Береславский. – Я нашел выход на «черных следопытов».

Я вдруг задумался. То, что он говорит, – это ахинея. Полная. Или почти полная. Но это единственный реальный на сегодня план. Облегченную стену – там, где Ефим тыкал пальцем, – прострелить, конечно, можно. Пробиться к Жабе в кабинет – сложнее. Но я же видел, как этот изнеженный сибарит гонял наперегонки с профессиональными хлопцами. Рискуя в любой момент получить пулю, между прочим.

– Откуда стрелять? – спросил я. – И что такое – тридцать пять метров?

– Это сумма двух расстояний: от кресла Жабы до торцевой стены его дома и ширина проулка за этой стеной. Напротив, через проулок, стоит дом. На втором этаже, тоже в торце, студия звукозаписи. Звукоизоляция абсолютная, стреляй – не хочу.

– Там же окон нет! Глухой торец.

– И хорошо! Значит, нет и наблюдения за окнами.

– И на этом торце тоже висит реклама!

– Отлично! Видно не будет, как мы бьем амбразуру. А реклама на Жабьем доме нам поможет. В этом – пол-идеи. Макет делал я. Схему крепления рекламного щита с геометрической привязкой мы уже получили. Теперь ты целишься в конкретную точку изображения, а за ней – лицо Анатолия Алексеевича. Все еще надо будет проверить, но примерно уже ясно. Помнишь, что там изображено?

– Да. Урод с сотовым телефоном.

– Стрелять будешь в середину дисплея. Траекторию и точку прицеливания уточним с теодолитом.

– Ладно, пусть так. Но все равно не понимаю, почему – через торец, через проулок, а не через улицу, по фасаду? Всего метров на пятнадцать больше, зато, если стрелять с фасада, одной перегородкой меньше! Вот же она, на вашем плане, между кабинетом и секретарской!

– Объясняю, – невозмутимо, как в университетской аудитории, ответил Береславский. – В торце – огромное заложенное окно. И его параметры мы точно знаем. В кабинете же с фасада – тоже заложенное, но узкое и высокое. Жаба может оказаться за капитальной стеной, а не за заложенным проемом. Это – раз. Два – если стрелять через большую улицу, слишком малое расстояние между мной и Прохоровым в момент выстрела. Его кабинет – пенал, понял? Торцом – к большой улице. При стрельбе через проулок, может, смогу отойти на два-три метра влево, а через улицу – некуда. Только на ширину стола.

– А третье? – не выдержал я. Его уверенность начала меня завораживать. Не зря про него трепали, что умеет уговаривать всех: от клиентов до девчонок.

– А в-третьих, в доме напротив фасада расположен местный отдел внутренних дел. Войти можно, а выйти после стрельбы – затруднительно.

– Ну вы даете! – не выдержал я.

Может, и в самом деле получится? Шансы попасть, да еще не зацепить Ефима, если, конечно, он сможет заставить Жабу его принять, откровенно мизерные. Но – больше нуля. У меня бывали случаи, когда все выглядело еще более фантастически. Вот сегодня, например. Какой профессиональный мужчина был! Снял Серегу Велегурова, как девочку на ночь. И ничего, живой Велегуров. Может, и в самом деле что-то выйдет? А главное – все равно нет других вариантов.

– Согласен попробовать? – спросил Береславский. Он больше не казался мне смешным. У меня даже где-то зародилась мыслишка, что не хотел бы я иметь этого неуклюжего лысого мужика в качестве врага.

– Согласен, – сказал я. – В пятницу, в тринадцать тридцать.

– Почему? – удивился мой шеф.

– Потому что бывает он там часто, но каждую пятницу приезжает туда ровно в тринадцать ноль-ноль. И уезжает не раньше, чем через час.

– Что, такой пунктуальный?

– Пунктуальнее не бывает. По крайней мере за последний год графика не нарушал. Кроме месяца в госпитале.

Поскольку Ефим Аркадьевич деликатно не стал интересоваться источником информации, я решил завершить тему:

– И палить будем не из вашей полувековой ржави. Пусть это будет «В-94».

– Калибр двенадцать и семь, утяжеленные пули с металлокерамическим сердечником, прицельная дальность два километра, – спокойно сказал шеф.

Я обалдел. Похоже, в Интернете можно найти все.

– Действительно хорошая штука? – спросил он. Я молча кивнул. Мне не хотелось рассказывать ему о своем опыте работы с этим первым постсоветским стрелковым монстром, предназначенным, как писалось в инструкции, «для уничтожения легкобронированных и защищенных целей на близких и дальних расстояниях».

– Не пойдет, – сказал Береславский.

– Почему? – Меня даже зло взяло: уж что-что, а возможности этого агрегата я все-таки знаю лучше.

– Не смогу достать.

– И не надо, – улыбнулся я. – Сам достану.

Береславский никогда не был компьютерным фанатом, но некоторые работы нельзя было поручить никому. Скажем, файлы со всеми семью оригинал-макетами рекламных щитов достал Тригубов. Сеня действовал по просьбе Ефима через свою старую подругу, Люду Зайцеву, ныне главного дизайнера крупной компании «КММ-город», занимающейся широкоформатной печатью и наружной рекламой. Ефим мог бы попросить и сам: под аббревиатурой «КММ» скрывался Коркин Михаил Михайлович, стародавний друг-конкурент, с которым Береславским было немало выпито и проговорено. Потому Ефим и не пошел сам, а попросил Тригубова. Коркин, выигравший полгода назад тендер на печать этих щитов, мог заподозрить что-нибудь неладное. У дизайнеров же свои отношения: Сеня объяснил, что они собираются этого уродца выставить на сочинский фестиваль рекламы.