– И как же вы отстали от армии? – спросила она. – Кстати, выглядите оба ужасно. Флакон, ты купался, что ли, в крови? Тебя не узнать.

– И ты бы так выглядела, – резко ответил он, – пролежи под пятью десятками трупов полдня.

– Ну, не так долго, – поправил капитан.

У Масан перехватило дыхание.

– Значит, вы были в бою, – сказала она. – Что за бой? Во имя Худа, что произошло?

– Кое-чего не хватает, – ответил Флакон, пожав плечами.

– Кое-чего?

Он уже хотел что-то сказать, но передумал и признался:

– Я не все помню. Особенно… э… во второй части. Ты же знаешь, Масан, о потерях среди офицеров малазанской армии? – Он ткнул большим пальцем в Рутана Гудда. – Его не касается.

Капитан сказал:

– Если в его голосе звучит обида, то потому, что я спас ему жизнь.

– А самодовольство в голосе капитана…

– Прекрасно, – отрезала она. – Да, адъюнкт посылала меня разыскать кое-кого.

– И у тебя явно не вышло, – заметил Флакон.

– Наоборот, – сказал Рутан Гудд.

– Но кожа у меня свербит, случаем, не от блох?

Рутан Гудд оскалился.

– Может, и так, солдат. Честно говоря, меня удивляет, что ты вообще можешь что-то чувствовать… знаю, знаю, ты – маг. Бритая костяшка Скрипача, да? Все равно, эти бестии умеют прятаться.

– Попробую догадаться: они внутри коня. Это связано с легендами про…

– И мораль этих легенд, – прервал его Рудд, – постоянно недооценивают. И это никак не связано с тем, о чем ты думаешь. На самом деле мораль этой сказки – «не доверяй коням». Иногда люди слишком пристально смотрят на подобное. А иногда, разумеется, недостаточно пристально. Но, как правило, вообще не смотрят.

– Если хотите, – сказала Масан Гилани, – я попрошу их показаться.

– Вот уж совсем не желаю…

– А я желаю, – перебил Флакон. – Прошу извинения, сэр, что прервал вас.

– Не могу принять извинения, солдат. А по поводу твоих гостей, Масан Гилани, твое предложение категорически…

Вокруг завихрились пыльные столбы.

И через несколько мгновений появились пять т’лан имассов.

– Нижние боги, – пробормотал Рутан Гудд.

Немертвые воины разом поклонились капитану, и один из них произнес:

– Приветствуем тебя, Старший.

Второе ругательство Гудд произнес на языке, которого Масан Гилани никогда не слышала.

«Все не так, как ты думаешь», – сказал он, когда седые фигуры склонились перед ним. И замолчал. Вскоре т’лан имассы снова пропали, и три воина двинулись дальше в сгущающуюся ночь.

Флакону хотелось заорать. Последние несколько дней в обществе капитана превратились в испытание на терпение и стойкость. Он был несловоохотлив. Рутан Гудд. Или как твое имя на самом деле. Не то, что я думаю? Откуда тебе знать, что я думаю? И потом, именно это я и думаю. У Скрипа есть бритая костяшка, и, похоже, есть и у адъюнкта.

Худом проклятый Старший бог – в конце концов, перед каким еще «Старшим» стали бы кланяться т’лан имассы? С каких это пор они вообще кланяются?

«Бесконечно торопливый град вопросов Масан Гилани иссушил т’лан имассов в пыль», – решил Флакон. Но секреты прошлого не желают выходить на свет. Как менгиры, они таят все глубоко внутри. И дело даже не в раздражающей стеснительности. Им просто все равно. Объяснения? Да с какой стати? Кому какое дело, что тебе якобы нужно знать? Если я камень, обопрись на меня. Если я развалины, пусть твоя усталая задница отдохнет на булыжниках. А если я – Старший бог, что ж, Бездна тебя забери, не жди от меня ничего.

Но он же скакал на на’руков, хотя мог умчаться в другую сторону. И пришел, и встал там. И кто он тогда? Еще один таинственный незнакомец на службе у адъюнкта Тавор Паран из Унты? Но почему? Даже императрица отказалась от нее в конце. Ян’тарь, Быстрый Бен, даже Скрипач – остались с ней, даже если это стоило им жизни.

Солдаты бормотали, что она не вдохновляет их. Солдаты ворчали, что она – не Дуджек Однорукий, не Колтейн, не Краст, не Дассем Ультор. Не знали, кто она. Да никто из нас не знал, если на то пошло. Но посмотрите: вот они мы, возвращаемся к ней. Далхонская всадница, которая может скакать как ветер… и мощный ветер. Старший бог… и я. Нижние боги, я потерял разум.

Точнее, он порвался на части. Только Быстрый Бен может собрать его обратно. Я чувствую себя другим? Я изменился? А как мне это понять?

Но я скучаю по Охотникам за костями. Скучаю по своему разнесчастному взводу. И по проклятому адъюнкту.

Мы – всего лишь меч в ее руке, но нам это нравится. Ладно, пользуйся нами. Только стильно.

– Впереди огни лагеря, – сказала Масан Гилани, которая уже снова забралась в седло. – И похоже, охренительно большого.

– Ее союзники подошли, – сказал Рутан Гудд и добавил: – Надеюсь.

Флакон фыркнул.

– Капитан, а она знает, что вы живы?

– Откуда?

– Ну, так ведь…

– Я капитан, солдат.

– Который один помчался навстречу легиону на’руков! Закованный в лед! С ледяным мечом! А конь…

– Ну хватит, Флакон. Ты не представляешь, как я сожалею о том, что сделал. Хорошо быть незаметным. Может, когда-нибудь вы, люди, поймете это и позабудете безумные амбиции, полную самообмана манию величия. Вас не высрал высший бог. Вы не нарисованы на божественной плоти, вы ничем не отличаетесь от других. Да что же с вами такое? Втыкаете палку себе в задницу и гордитесь, как высоко и прямо смотритесь. Солдат, ты думаешь, что перестал ползать в тот день, как тебя отлучили от мамкиной титьки? Так слушай: ты до сих пор ползаешь, парень. И наверное, не перестанешь никогда.

Ошарашенный тирадой, Флакон молчал.

– Ступайте вперед, – сказала Масан Гилани. – Мне надо отлить.

– А только что – это конь был? – спросил Рудд.

– Ах, как смешно. – Она натянула поводья.

– Так они поклонились вам, – сказал Флакон, когда они с капитаном двинулись дальше. – А что же на мне вымещать?

– Я не… а, не важно. И по поводу твоего вопроса: нет, адъюнкт ничего обо мне не знает. Но, как ты и сказал, моей драгоценной анонимности пришел конец – ну или придет, как только мы достигнем лагеря и ты побежишь к своему сержанту.

– Уж точно побегу, – ответил Флакон. – Но, если желаете, не для того, чтобы трепать, что вы – Старший бог.

– Бог? Да не бог, Флакон. Сказал же: все не так, как ты думаешь.

– Я сохраню ваш ужасный маленький секрет, сэр, если хотите. Но мы ведь все равно видели то, что видели в тот день, так ведь?