Таня ждала с интересом. Ей понравилось, что он покраснел ичто он роется в собственном бумажнике, будто это чужая кладовка – ничегоневозможно найти!

– Не знаю, куда они делись, – пробормотал Долгов. –Наверное, закончились. Нет, ну я же должен дать вам визитку! Кажется, больше ниодной нету!

– А что есть? – живо спросил Абельман.

– Вот сто долларов, – обреченно ответил Долгов, непереставая рыться.

– Ну, дай хоть сто долларов, и дело с концом!

Тут Долгов захохотал.

Он хохотал от души, громко, откидывая лобастую голову, нобыстро перестал смеяться, словно приказав себе остановиться.

– Простите, – сказал он Тане тихим голосом, которыйрешительно не вязался с его громким мальчишеским смехом. – Нет визитки. Но есливам понадобится мой телефон, я на бумажке напишу, и вы сможете мне позвонить.Ну, это если помощь будет нужна.

– Спасибо, – сказала Таня. – Дмитрий Евгеньевич, ЕвгенийИванович Грицук лежал в вашей больнице?

– Она не моя, но лежал он у нас. В триста одиннадцатойклинической больнице.

– Вы его лечили?

– Нет.

– Как?! – поразилась Таня.

– Его не от чего было лечить. По крайней мере, по моемупрофилю у него не было никаких заболеваний.

– А какой у вас профиль?

Широченные плечи дрогнули под безупречным пиджаком.

– Общая хирургия, онкология и так далее. Мне позвонил вот…Эдуард Владимирович и попросил взять в нашу больницу человека, которому простонужно полежать в больнице. Из-за какого-то скандала.

– Про скандал я, по-моему, не говорил, – вставил Абельман.

– Ну, может, и не говорил. Но я его взял. Мы сделали всеобследования, анализы, томографию всего, что только можно было. Он был здоровымчеловеком, но очень мнительным и не слишком симпатичным.

Таня все смотрела на Долгова, просто глаз не отрывала.Запонки и ботинки ее возмущали, а то, как он говорил, как смотрел, какдвигались большие руки с очень коротко обрезанными ногтями, ей… нравилось. Иэта двойственность впечатления раздражала ее.

– А это нормальная практика, когда вас просят просто такположить в больницу человека? – И тут она перевела взгляд с Долгова наАбельмана.

Тот ей подмигнул, словно она была его подружкой, а незнаменитостью и телевизионной ведущей на Первом канале!..

Долгов тоже глянул на Абельмана, а тот на Долгова, и за нихобоих ответил Эдуард Владимирович, очень проникновенно ответил.

– Танечка, – сказал он. – Ну, что вы из себя строите святую?Ну, конечно, это принятая практика, особенно когда кто-нибудь просит изначальства или из своих! Мало кому что нужно перележать в больнице! Вы в вашейпередаче сто раз про то рассказывали! Вызывают человека, к примеру, впрокуратуру, а он прийти не может, потому что находится при смерти в такой-тобольнице! Иногда бывает, что в нашей больнице он из этого предсмертногосостояния никак выйти не может, и тогда его везут – заметьте, всегдаспециальным санитарным самолетом! – например, в Лондон. В Лондоне он волшебнымобразом выздоравливает в первый же день после прилета и начинает радостноскакать по инстанциям и просить политического убежища! Что тут такого?..

– Грицук был именно из таких больных?

Долгов кивнул.

– Татьян, а можно мне у вас тоже спросить?

Она удивилась.

– Спрашивайте, конечно!

– А вы не знаете, кем он был до того, как стал писателем?Откуда у него связи?

Таня прищурилась.

– А вы не знаете?..

– Откуда? Я не читал его книг и вообще жизнью писателей неслишком… увлекаюсь! За него просил мой друг, а остальное меня не интересовало!

Тут Долгов пожал плечами, и она поняла, что он не врет.

Таня вздохнула. Может, он и вправду хороший врач?.. Он неврет, не рисуется, легко смущается, и вообще они с Абельманом чем-то похожи, невнешне, а некоей внутренней сущностью. А в то, что Абельман – хороший врач, онаверила безусловно.

– У него было много всяких должностей. Он работал вадминистрации президента еще при Ельцине. По слухам, начальник ельцинскойохраны, который был тогда в фаворе, познакомил его с министром сельскогохозяйства и с тогдашним генеральным прокурором. Из администрации он ушел вправительство, стал заместителем министра этого самого сельского хозяйства изанимался земельным кадастром. Потом ушел и оттуда и заимел небольшой, ноприбыльный бизнес. Какой именно, я не знаю.

– Бизнес? – перебил Долгов. – Просто так бизнес заиметьтрудно!

– Это нам с тобой трудно, Дмитрий Евгеньевич, – буркнулАбельман. – Потому что мы ничего не смыслим ни в бизнесе, ни в кадастре! И сгенеральным прокурором нас никто не знакомил!..

Таня весело посмотрела на них обоих, удрученных тем, что ниодин из них не заимел свой бизнес!

– Из того, что нашел Василий Павлович, мой редактор,понятно, что бизнес он получил не просто так, а за некие услуги.

– Какие?

– Вместе с министром и еще одним заместителем, кажется, пофамилии Снегирев, они распродали какие-то участки земли под дома истроительство предприятий. Говорят, что получили не просто миллионы, а многомиллионов. Когда все это вскрылось, Евгений Иванович был уже ни при чем.Занимался своим свечным заводиком и в ус не дул. Вроде бы его прикрылгенеральный прокурор, который тоже получил свои гектары подмосковного леса.Кстати, по этому делу так никто и не сел, хотя следствие тянулось долго.Возможно, и сейчас дело не закрыто, но это мы не проверяли.

Таня перевела дух.

– Танечка, – сказал Абельман умильно, – вы говорите так, какбудто ведете программу! Словно песню поете!

– Это комплимент?

– А шут его знает, – Абельман беспечно пожал плечами. – Мнелично больше нравится, когда вы говорите как человек, а не как звезда.

– У каждого свои привычки, – тихо произнес Долгов. –По-моему, Татьяна говорит просто отлично.

– Дмитрий Евгеньевич, если ты будешь к ней приставать, ятебя убью. И женюсь на Алиске. Будешь знать.

– Я не пристаю.

– Пристаешь, я же вижу.

– Слушайте, это невозможно, – засмеялась Таня Краснова. – Мывроде бы о серьезных вещах разговариваем!..

Оба тут же скроили серьезные физиономии и повернулись к ней.

– То есть вы хотите сказать, что никакой врачебной ошибки небыло?

– Не было. Мы его вообще не лечили. А когда не лечишь,трудно сделать ошибку именно в лечении!