Я хотела подняться по ступенькам, пока меня не отволокли силой, опустила глаза и остановилась, как вкопанная.

Прямо из утоптанной почвы торчала рукоять ножа. Его загнали до основания, может, наступили сверху. Нож Зверя. Тот самый, с которым он ушел.

— Что это? — я уставилась в равнодушные спины. — Что это, вашу мать?!

Они обернулись, удивленные моей злостью, но даже грозный взгляд отца не заставил утихнуть.

— В чем дело, Оливия? — тихо спросил он. — Вы узнали нож?

— Это нож моего друга, — сказала я. — Зверя из «Авалона».

Я напряженно ждала продолжения. Объяснений, как оружие очутилось здесь и где он сам.

— Верно, — заметил отец.

Все, что сказал… Александр молчал вовсе.

Отец резко отвернулся и широким шагом пересек тропинку. Сын, как верный слуга, поспешил за ним. Они скрылись за углом дома и я бросилась следом. С колотящимся сердцем, потому что именно оттуда порыв ветра донес густой и плотный запах крови.

Двор был усеян мелким гравием, к которому примыкала лужайка — граница камней и травы в свете прожектора была четко видна. Прожектор был на стене, ярко освещал, но не слепил.

Когда я увидела кто там лежит, голова стала пустой.

Зверь был там — они его пленили.

Живой, если это можно так назвать. Львы стояли перед ним, рассматривая то, что осталось от моего любимого.

Кирилл был покрыт кровью — своей и чужой. Лежал на боку, подобрав ноги, но еще дышал. Поперек живота тянулись рваные раны — следы от когтей. Его слабое место. Не раз и не два я видела такие травмы, и в этот раз он тоже пропустил удар. И не один. Нападавших было трое, а Зверя некому было прикрыть.

Я упала на колени, раня об камни ноги, и прижала ладони к вискам. Только так можно было удержать собственное безумие… Я едва не заорала, хотя видела в «Авалоне» такое от чего с ума сходят. Тишину нарушало тихое гудение прожектора.

— Кир, — шепнула я.

Он приподнял голову, звякнула цепь.

Волнистые волосы пристали ко лбу и щекам, испачканные кровью. Почти голый — в джинсах, но сильно порванных. Майки уже не было. Рана в области сердца почти закрылась, но новые превратили его в решето. Весь исцарапанный, в кровоподтеках, словно его переехало поездом.

На шее Кирилла был металлический ошейник, похожий на строгий. От него спускалась цепь, толщиной в мою руку, второй конец штырем был прибит к бетонной плите. Руки связаны.

— Фасолька, — улыбнулся он.

Светлые глаза на окровавленном лице казались нереальными.

Руслан так и не пришел на встречу. Иначе Кирилла незачем было бы держать на цепи. Его оставили в живых, чтобы поглумиться, а затем сожрать на глазах у брата.

Львам было абсолютно наплевать на то, что я это вижу.

Им казалось нормальным истязать прежнего господина. Так поступают настоящие мужчины. Женщинам полагается не вмешиваться.

— Отпустите его, — прошептала я.

— Идите в дом, — мощным голосом сказал отец.

— Чего ты ждала, Оливия? — поинтересовался Александр. — Он пришел биться с нами, мы его захватили. Когда придет второй, съедим. Зверь садист, Оливия, город скажет «спасибо» за избавление.

Я не скажу… Но он прав.

Зверь никогда не был хорошим ни человеком, ни оборотнем. Его боялись, избегали, его никто не любил кроме меня, черт возьми. Город вздохнет спокойно, если его не станет, многие еще поднимут бокалы.

— Достойный финал, — Кир рассмеялся, и цепь затряслась от хохота. — Фасолька, беги отсюда. Беги, милая!

Он подался вперед и цепь натянулась. Расширенные и опустошенные скорой смертью глаза смотрели так глубоко, словно он мог видеть мои мысли. Кто знает, может быть так и есть: говорят, перед смертью всем открывается истина.

— Милая, они тебя убьют, — он облизал разбитые губы. — Не верь им. Беги!

У него были такие откровенные глаза, что я попятилась.

Правда это или нет, а Кир действительно в это верил. Он хотел добавить что-то еще, но Александр сбил его на землю мощным ударом. Ему откровения не понравились.

— В дом, Оливия, — повторил отец.

Я попятилась, но не ушла.

Под ногами скрипнул гравий, порыв ветра прошелся по полю, всколыхнув траву. Зашумели ветки деревьев и снова потянуло кровью. Запах скотобойни исходил не от Кира.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Воняло сильнее, чем на парковке.

Я огляделась, пытаясь определить источник. Двор плавно переходил в поле, которое тянулось до елового бора, черного в свете прожектора. До деревьев слишком далеко. Ближе были клумбы, обложенные кусками гранита. Неподалеку что-то вроде беседки и стеклянная теплица. Кровью несло оттуда. Скорее всего, воняла добыча, припрятанная для добора массы.

— Оливия? — ровно сказал отец. — Мне повторить?

— Не надо, — я попятилась. — Я пойду в дом… Только скажите, когда придет Руслан?

Вместо него ответил Александр:

— Мы не знаем, но я чуял чужое присутствие. Кто-то охотится в наших лесах. Оборотень.

Изобразив смирение, я почтительно кивнула. Александр следил за мной, пока я не свернула за угол, вновь оказавшись на лужайке перед домом.

Такие спокойные — уверены, что не сбегу. Да и как бежать, если их трое и найдут меня по запаху быстрее, чем я выйду к дороге?

Но я не хочу дрожать в доме, в ожидании нехорошей участи, зная, что на заднем дворе издеваются над Кириллом.

Я присела перед ножом, двумя руками обхватила рукоять и потянула на себя. Лезвие выходило из земли с трудом, но несколько рывков и он выскользнул из земли с тихим шелестом.

Если удастся, отдам Зверю.

Надежда еще есть. Руслан не такой импульсивный, как Кир — тот бросается сразу на соперника. Рус сначала обеспечит себя добычей. И он уже здесь, охотится. Может быть, у него получится…

— Оливия?

А вот и Марк. В белой рубашке с закатанным рукавом и в черных брюках, он смотрелся в лесу, как брокер на отдыхе. Но органично: животные любят природу.