— Ладно, потом поговорим, — бросил сотник и в мгновение ока покинул территорию не очень гостеприимных «Чумных палат».

Самое удивительное, что, как только Лихосватский скрылся из виду, Мотя, из всех сил пытавшийся вырваться из железной хватки Солнцевского, тут же успокоился и посмотрел на хозяина взглядом, полным глубокого осуждения.

— Отпусти его, а то еще хвост оторвешь, — заметил вдруг возникший ниоткуда Изя.

Илюха хоть и с некоторым сомнением, но послушался друга. Мотя отошел на пару шагов, отряхнулся и, глядя на хозяина, недовольно заверещал. В это время в голове Илюхи вдруг, откуда ни возьмись, появились странные мысли, но смысл их сводился к такой глупости, что тот тут же решительно отмел их. К удивлению Солнцевского, при этом Гореныш выпустил сноп искр и, гордо подняв головы, скрылся в амбаре.

— Что это с ним?

— По-моему, он тобой очень недоволен, — пояснил Изя, усаживаясь рядом. — Слушай, а тебе не показалось странным, что наш Мотя всегда недолюбливал Лихосватского?

— Недолюбливал?! Да он его чуть не сожрал! — воскликнул богатырь.

— Это сегодня, но не любил он его всегда, — в отличие от Солнцевского, черт отвечал, не повышая голоса. — Кстати, что это за бред нес Мартын по поводу клина на Киеве.

Илюха внимательно посмотрел на друга:

— Ты что, подслушивал?

— Скажем так, я слышал, — уточнил черт. — Но это сейчас не главное, а главное то, что Лихосватский в последнее время ведет себя несколько странно.

Солнцевский поскрипел мозгами и честно признался.

— Нет, не кажется.

— Я и не сомневался, — сказал черт и, бурча себе что-то под нос об эпохе первичного накопления капитала, о людях, проживающих в этой самой эпохе, отправился восвояси.

Пара недель прошла абсолютно спокойно. Друзья даже стали немного хандрить от безделья, и поэтому княжеского посыльного встретили со сдержанной радостью.

Посыльный передал требование Берендея срочно прибыть во дворец и тут же удалился. Что поделаешь, «Чумные палаты» до сих пор оставались не самым популярным местом в Киеве.

Все тут же облачились в фирменные косухи, Изя напялил бандану, и вся компания выдвинулась к княжескому терему. Мотя за небольшую взятку в виде трех коровьих мослов согласился подождать дома.

Терем, который в обычное время напоминал сонное царство, на этот раз был похож на растревоженный муравейник. Вокруг сновал ратный народ, слабо разноображенный боярами и посадским людом.

Малый совет был уже в сборе, и как только друзья заняли свои места, Севастьян взял слово. Как обычно, старый воевода был предельно лаконичен:

— Сотню Лихосватского перебили. Вернулся только сам сотник.

Словно ожившая иллюстрация к сказанному, в зал вошел Мартын. Он еле держался на ногах, а некогда щегольской кафтан был весь залит кровью и будто разрезан на мелкие ленточки. При виде своего друга все богатыри возмущенно загудели.

— Проходи, садись, — пригласил его занять свое место Берендей. — Знаю, что ты ранен, но нам необходимо знать, что произошло с твоей сотней.

Мартын сел, и гримаса боли исказила его лицо.

— Честного боя не было. На нас напали на рассвете, предварительно уничтожив дозоры, никто даже мечей вынуть не успел. Вырваться удалось только мне, остальные пали.

Стон, полный боли, прокатился по залу. И только Изя оставался максимально сдержан и буквально буравил сотника взглядом.

— А как удалось спастись тебе? — вдруг неожиданно для всех озвучил свои сомнения черт.

Ответом ему послужили возмущенные крики богатырей. Особенно выделялся басок Поповича.

— Да как ты смеешь, вошь тыловая, богатыря, который пролил свою кровь на ратном поле, расспросами мучить!

— Уйми своего ратника, а то я уйму, — гаркнул Добрыня, обращаясь к Солнцевскому.

Илюха, который тоже не совсем понял, какая муха укусила Изю, теперь не мог остаться в стороне:

— Изя такой же богатырь, как и все, и имеет такой же голос на совете, как и остальные!

— Он средний богатырь! — напомнил Муромский.

— Тогда такой же вопрос задам я, — не растерялся Солнцевский. — Ну как, теперь довольны?

Былинная троица от злобы заскрипела зубами, но была вынуждена смириться. Лихосватский явно не рассчитывал на расспросы, тем более от членов «Дружины специального назначения», и теперь заметно нервничал. Он быстро поднялся с места и затараторил:

— Обидно мне, братья, что мои богатырские слова под сомнение ставят. Я пролил на поле боя кровь, потерял всю свою сотню и думал, что найду сочувствие хотя бы среди своих.

Услышав одобрительный гул коллег, Лихосватский даже позволил себе улыбнуться. И теперь на него с подозрением смотрел уже не один взгляд, а два. Второй оказался, конечно, Илюхиным.

Между тем, дабы пресечь назревающий скандал, взял слово Севастьян:

— Ну-ка тихо всем! Ишь, нашли время для крика. Ты, Солнцевский, со своими расспросами притормози, а вы, — обратился он к Муромскому с друзьями, — за языками следите. Не время сейчас ссориться, сперва надо решить, что нам теперь делать.

— Дело ясное! — взял слово Лихосватский. — Хазары не заметили, что мне удалось скрыться, так что не ждут от нас ответного удара. И сейчас самое время собрать малую дружину и неожиданно напасть на них! Несмотря на раны, готов быть проводником.

Богатыри дружно заголосили, выражая Мартыну свое одобрение.

— Не знаю, не знаю, — нахмурился Севастьян. — Город без должной защиты оставим. Может, лучше кинуть клич и собрать дружину большую, а ей и ударить?

— Зачем большую? — удивился Мартын. — Я точно видел, что хазар было не очень много, основной киевской дружиной мы разметаем басурманов в два счета! А пока будем оповещать княжества, пока те соберут ратников, пока прибудут в Киев, супостатов к тому времени уже след простынет.

На этот раз Мартына поддержали не только богатыри, но и бояре. Хотя обсуждение еще длилось, но фактически вопрос был уже решен. Официальное решение озвучил, конечно, Берендей. Отбросив торжественную мишуру, суть можно свести было к следующему. Все богатыри, имеющиеся сейчас в наличии, завтра поутру в спешном порядке выступают из города и уничтожают хазар. В городе остается только караульная сотня.

Богатыри и боярство не скрывали радости от такого решения князя. Хмурыми оставались только Илюха, Изя, да еще, пожалуй, Севастьян. Но у старого воеводы это было нормальным выражением лица, так что наши друзья остались в меньшинстве.

Любава, озадаченная странным поведением друзей, силилась понять, что заставило их так себя вести, но не могла. Дело было в том, что, несмотря на криминальное прошлое и несомненный талант во многих жизненных областях, она абсолютно ничего не понимала ни в армейских операциях, ни в искусстве политической интриги. Вот интрига женская — это совсем другое дело, тут она была на высоте, а мужские игры были от нее далеки. Дождавшись, когда вся троица покинула терем, Соловейка решительно потребовала от друзей объяснений.