Его осенила новая мысль.

– Ну, а со мной-то вы что собираетесь делать? А? Прикончить? Пороху не хватит! Могли бы – так сделали бы это раньше! А я-то жив-живехонек! Нет, рука не поднимется – ни у вас, ни у этой дуры. Держать меня здесь вы тоже не сможете. Хозяйка-то вернется! Что вы ей скажете? Что обзавелись женишком на старости лет? А чтобы он не удрал от ваших дряблых прелестей, посадили его на цепь? Да и сами вы не сможете сторожить меня тут целыми днями. Три денька, может, четыре – и хватит с вас. А знаете, что еще я вам скажу… – Голос его стал вкрадчивым. – Как вы уснете, я избавлюсь от цепи и сбегу. Вас пальцем не трону, обещаю. Только доберусь до Миллисент и перережу ей горло. Вот что я сделаю, Норидж, Богом клянусь. Но если вы отпустите меня… Тогда разойдемся по-тихому.

Он смотрел на женщину в углу, не мигая.

– Как, мистер Фейн! – удивилась она. – Неужели вы отказались от мысли обратиться в полицию?

– Так и быть, прощу вас с Мэл.

Гувернантка закрыла книгу и помолчала. Он прикинул мысленно, насколько она сильна. Пожалуй, справиться с ней не так-то просто… Но прежде у него все получалось – получится и теперь. Пусть только подойдет поближе, старая карга!

– У вас есть привычка разговаривать во сне, мистер Фейн, – нарушила молчание женщина. – Довольно опасная – при вашем-то роде занятий! Вы перечисляли имена, женские имена. Ведь Миллисент была не первой, правда?

Гэвин прищурился. Неужто он и в самом деле болтает, когда спит? Вот дьявол! Должно быть, это из-за виски…

– И что с того?

– Я назову в полиции те имена, которые записала, пока сидела возле вас этой ночью. Они отыщут ваших жертв. И вы отправитесь на виселицу, где вам и место.

Тихий смех был ей ответом.

– На виселицу, значит… – протянул Гэвин, ухмыляясь. – А что станется с вашей любимой малюткой, вы не подумали?

– Она будет свободна от вас.

– Ха-ха! И от всех, кто пожелает связать с ней судьбу! «Четвертая жертва брачного афериста»! Трудновато ей будет найти нового мужа с такой-то историей.

– Миллисент ни в чем не виновата.

– А всем плевать! – бросил Гэвин с наслаждением. – Я прав, и вы это знаете! Вздернут меня, а опозоренной будет она. А теперь давайте спорить на соверен, что вы не сделаете этого? Вы не испортите репутацию своей милой крошке. Ведь вы читали ей по вечерам! Вы утешали ее, когда она прибегала к вам после ночных кошмаров! Вы спасли ее семью от мошенницы, пробравшейся к ним в дом!

– Я вижу, Миллисент многое рассказала вам о своем детстве.

– Тоска смертная! Все женщины только и думают, что у мужчины нет интереснее дел, чем слушать их унылые воспоминания. Блеют и блеют, точно овцы! Так что, поставите соверен, а?

Гувернантка встала и вышла, не ответив ни слова.

Гэвин хрипло рассмеялся и вытянулся на тюфяке. С совереном или без, но в участке он сегодня не окажется, это уж как пить дать.

… Миссис Норидж спустилась в сад. Собака, сидевшая за забором, встретила ее дружелюбным помахиванием хвоста, но не приблизилась.

Гувернантка дошла до пустой конуры, в которой мисс Барроу когда-то держала огромного лютого пса, терпящего только ее одну. Пес сидел на цепи, в ошейнике, который хозяйка заказала у кузнеца. Кто бы мог подумать, что после смерти животного этот ошейник вновь поможет удержать на месте такую же свирепую тварь.

Она недооценила этого человека. Как ни раскладывай пасьянс, итог выходит неутешительным для Миллисент. Если поверят ему, а не ей, ее ждет наказание и, скорее всего, смертная казнь. Если поверят ей… Число желающих связать свою судьбу с несостоявшейся жертвой убийцы будет невелико, зато недоброго внимания общества она получит с избытком. Почтенные матроны заклеймят ее за неосторожность; их дочери станут всматриваться в Миллисент с жадным любопытством. Жена преступника! Кто-нибудь небрежно уронит, что мисс Кендел всегда была любительницей острых ощущений, и эта гнусная шуточка пойдет гулять по кругу. Общество ловит подобные намеки на лету.

«Нет, моя дорогая Миллисент, я не желаю тебе такой участи».

Что же остается? Они выиграли время, как того и хотела гувернантка; но и это время не бесконечно.

«Что в моих силах? – спросила себя миссис Норидж. – Убить его? Нет, я этого не сделаю. Выходит, единственное, что я могу – узнать о нем как можно больше».

… Когда она вернулась, пленник привстал на локте.

– Эй, слушайте, я тут кое-что придумал! Вам понравится, ей-богу!

– Что, принести вам стул и веревку?

– Ну уж нет! Сводить счеты с жизнью – это не для меня!

– Жаль, очень жаль, мистер Фейн! Вы избавили бы нас от многих сложностей.

– Я и так избавлю. Вот что: пускай семейка Мэл заплатит мне десять тысяч фунтов – и я оставлю ее в покое. Исчезну. Скроюсь. Больше и близко к ней не подойду. А? Как вам?

Миссис Норидж негромко засмеялась и вернулась на свое место, к книге и светильнику.

– Что это вы зубы скалите, старая кобыла? – грубо осведомился Гэвин.

– Меня забавляет ваша наглость, мистер Фейн. Вы женились на Миллисент, обманом выдав себя за другого человека…

– Эй, эй! – запротестовал Гэвин. – Не возводите на меня напраслину! Я Гэвин Фейн, сын Роберта Фейна. Тому порукой моя совесть.

Он тоненько захихикал.

– Вы женились, обманув ее насчет вашего положения в обществе и состояния, – продолжила гувернантка. – Затем пытались убить ее, а когда у вас не вышло, пригрозили, что обвините в покушении ее саму. И теперь вы согласны исчезнуть, забрав у ее семьи десять тысяч фунтов?

Гэвин пожевал губами, словно что-то прикидывая.

– Ладно, пусть будет восемь. Я не такой жадный, как вы могли решить.

– Будь вы обыкновенным обманщиком, быть может, я и предложила бы Миллисент подумать над вашим предложением, – спокойно ответила миссис Норидж. – Но вы убийца, мистер Фейн. На ваших руках кровь женщин, виновных только в том, что они доверились такому, как вы.

Гэвин пожал плечами с презрением.

– Глупость наказуема – или вы этого не знали? Женщины – дуры, сколько раз вам это повторять. Так пусть платят за это! Мне с детства бабы проходу не давали. Раз меня таким создал Господь Бог, может, он хотел, чтобы я учил их уму-разуму?

– Богослов из вас даже хуже, чем супруг. Вы позабыли шестую заповедь? Нет, мистер Фейн, никаких денег вы не получите. Проще всего было бы оставить вас здесь без еды и воды дня на четыре…

– А как же шестая заповедь? – оскалился Гэвин. – Хотели бы оставить, давно бы уже сделали это. Так что не пугайте меня, Норидж, а лучше подготовьте денежки. Гэвин Фейн человек честный, он свое слово держит. Исчезну – и не вспомните больше обо мне. А коли доведете дело до суда, помните, что судить меня будет мужчина. Вам, бабам, может, и хотелось бы расправиться с таким, как я, вот только у бодливой коровы шишки на лбу, а не рога. Хвала Господу, меня ждет мужское правосудие.