умею. Если бы мне понадобилось, я могла бы пройти через этот двор с мечом и прорубить себе путь. Это обошлось бы мне дорого, но в конце я бы убила или покалечила их всех, и на каком-то глубоком уровне мне бы это понравилось, потому что я бы делала то, в чем я хороша, чему меня научили. Хью такой же, как я. Ты смотришь на него и видишь особенного ребенка, которого сбили с пути истинного. Я смотрю на него и вижу человека, который наслаждается тем, что он делает. Хью мог бы исцелить тысячи, но он никогда не был бы так счастлив, как тогда, когда убивал рыцарей Ордена в их собственном здании капитула.

— Речь не всегда идет о личном счастье. Иногда речь должна идти об обязательствах, которые мы несем перед другими. О долге отплатить за подарок, который тебе сделали.

— Так вот почему ты стал врачом?

Дулиттл вздохнул.

— Я уже был врачом, свежеиспеченным, но все-таки врачом, когда понял, что обладаю медицинской магией. Это пришло вместе с изменением формы. Последнее я держал при себе. Я не был уверен, что думать или как с этим справляться. На тот момент медицинская магия была в новинку, и иметь кого-то с такими способностями, кто уже обладал медицинскими знаниями, было очень редким явлением. Я был одним из двух врачей с медицинскими способностями в нашем выпускном классе. Отец Джима, Эрик Шропшир, был вторым. Мы оба оказались в щекотливом положении. Было очень много давления, чтобы заняться исследованиями. Мы оба получили предложения заняться частным бизнесом, обслуживая одну семью на эксклюзивной основе. Многие предложения были очень выгодными, и я серьезно рассматривал некоторые из них.

— Так почему же ты их не принял?

— Однажды вечером Эрик позвонил мне и сказал, что принял решение. Он посмотрел документальный фильм о лупизме. Это глубоко тронуло его, и он понял, что это его призвание. В хаосе Атланты после Сдвига он осознал, что оборотни с их регенерацией и устойчивостью к болезням будут упущены из виду. Внимание медицинского сообщества было сосредоточено на человеческих болезнях, потому что обычные люди были бы наиболее уязвимы. Нормальные люди видели в оборотнях монстров, и монстры были последними в списке, независимо от того, насколько сильно они нуждались в помощи. Он чувствовал, что может реально изменить ситуацию, помогая оборотням. — Дулиттл поднял на меня глаза. — Он не знал, что я был одним из «монстров». Он видел, что нуждающимися людьми пренебрегают, и решил помочь им. Он считал это своим долгом, в то время как я эгоистично пытался выбрать наилучшее сочетание преимуществ и денег. Тогда я решил, что не могу сделать меньшего.

Отец Джима умер за то, во что он верил. Однажды ему привели малышку, которая стала лупой и совершила несколько убийств. Несмотря на это, он спрятал ее, а не подвергнул эвтаназии, как того требовал закон. Преступление было раскрыто, он был осужден, и в первую неделю его тюремного заключения другой заключенный зарезал его. Годы спустя Джим выследил убийцу своего отца и заставил его заплатить.

— Я присоединился к Стае, — сказал Дулиттл. — Взял новое имя. Беатрис, тетя Би, поручилась за меня. Она с моей женой были лучшими подругами.

— Я не знала, что ты был женат.

— Она скончалась давным-давно. В другой жизни.

— Если бы ты не стал доктором монстров, ты бы все еще занимался медициной? — спросила я.

— Да.

— А мы бы с Хью все равно практиковали убийство. Мы — две стороны одной медали.

— Вот именно, — сказал Дулиттл. — Противоположные стороны. Почему ты решила работать на Гильдию?

— Отчасти потому, что я пряталась у всех на виду.

— И?

Настала моя очередь вздыхать.

— Потому что я хотела жить в согласии с самой собой. Я кое-что делала, когда была ребенком. Я не виню себя. Я делала это, потому что взрослый в моей жизни направлял меня на такие поступки и хвалил меня, когда я преуспевала. Но когда я выросла, оглядываться назад на то, что я делала, стало трудно. Ради разнообразия я хотела помогать кому-то. Гильдия позволила мне выбирать, за какую работу браться, и я могла стать «хорошим парнем», хотя бы на какое-то время.

— И в этом решающее различие между тобой и Хью. Он агрессор, а ты защитник. — Дулиттл наклонился вперед. — Ты могла стать наемным убийцей или чьим-то личным оружием. Вместо этого ты решила защищать всех вокруг себя. Для тебя это так же естественно, как дышать, и я эгоистично считаю, что мне очень повезло извлечь из этого выгоду, даже если это побуждение иногда заводит тебя слишком далеко.

То, как он сказал «слишком далеко», отбросило меня на несколько месяцев назад, когда он пришел в себя после того, как Хью исцелил его. Я села так, чтобы мы были на одном уровне. Это должно было быть сказано. Я просто не знала, с чего начать. Я решила пройти через это.

— Тебе не нужно беспокоиться. Я знаю, как ты относишься к моей особой разновидности магии. Я надеюсь, что до этого никогда не дойдет, но если это произойдет, я не буду вытаскивать тебя с того света, как я сделала с Джули.

То, что я сделала с Джули, было не исцеление. Она этого не знала, но это делало ее неспособной отказаться от моего прямого приказа. Я вспомнила страх в глазах Дулиттла, когда он пришел в сознание и подумал, что я лишила его свободы воли своей магией. Иногда я мечтала об этом.

Дулиттл замер на мучительную секунду. Его голос был тихим.

— Неужели меня так легко было прочитать?

— Ты только что вернулся с того света, — сказала я.

— Я не хотел никого обидеть. Когда я сказал о том, что заводит тебя слишком далеко, я имел в виду, что твое стремление защитить иногда заканчивается тем, что тебе причиняют боль. Ты берешь на себя слишком много. Но с таким же успехом мы могли бы поговорить об этом открыто. Я ценю все, что ты готова сделать, но я не собираюсь быть чьим-то рабом. Моя семья юридически свободна с 1865 года, и я не откажусь от свободы, какой бы великодушный хозяин мне бы не