45

Са-Ра закончил говорить и почтительно потупился, сложив руки на животе. Верховный жрец Аменемхет стоял к нему спиной, совершенно неподвижно, только пальцы правой, опущенной вниз руки едва заметно теребили аметистовые четки. Жрец и его слуга были одни в полумраке огромной храмовой залы. О том, что существует где-то иная жизнь, говорил только вертикальный прямоугольник дверного проема, смутно бледневший где-то далеко слева.

Аменемхет размышлял. Сегодняшнее утро обрушило на его голову слишком много событий. Под этим обвалом рассыпался прежний порядок вещей, и теперь предстояло из груды новостей, как из обломков, соорудить что-то новое.

Итак, Мериптах мертв.

Са-Амон в руках Яхмоса.

Гиксосы уклонились от столкновения с египтянами. Впервые за сто пятьдесят лет. Что же там все-таки произошло, на каменной равнине у Темсена? Из рассказа Са-Ра ничего понять было нельзя. Откуда там оказалось столько гиксосов? Откуда там оказался наготове целый египетский полк? Что должна была означать эта торжественная встреча вместе со всем жречеством? Такие почести всего лишь спящему ребенку?!

Мериптах не скажет больше ни слова, но что из того? Война теперь не зависит от слов мальчика, она начнется или не начнется только по своей воле.

Са-Амон тоже не скажет ни слова под любыми пытками, но что из того? Яхмосу и не надо, чтобы он говорил. И так ясно, кем послан безносый убийца.

Вокруг храма стоит конный караул. Опять-таки впервые за многие, многие годы. Шахкей показывает, кого он считает главным своим неприятелем.

Таков итог.

Какими краями не складывай эти новости, выходит скверно.

Незаметно покинуть храм нетрудно. Под любым египетским дворцом и храмом есть целый лабиринт подземных троп, можно незаметно выбежать и к реке, и к неприметной вилле на окраине города. Но что, в сущности, даст это бегство? Это будет отречение. Верховный жрец Амона-Ра, как какой-нибудь утенок, прячущийся в речных камышах?!

Ощущение собственно самого поражения мучило Аменемхета не так сильно, как неудачные попытки понять, как это все могло произойти.

Как?!

Са-Ра мощно и преданно вздохнул за спиной. Аменемхет чувствовал, что провинившийся гигант по-прежнему готов умереть за него, но иногда это не совсем то, что нужно. Конечно, безухий провинился. Посаженный с людьми в засаду на мертвом острове, он не сумел помешать ладье Небамона добраться до пристани Темсена. Но виноват отчасти и тот, кто выбрал место для засады.

– Где Хека?

Оказалось, что никто не знает. Со вчерашнего вечера колдуна не видели в храме. Домашние слуги не знают, где их господин, у них справлялись уже несколько раз.

– Может, он во дворце Камоса?

Выяснилось, что туда уже посылали. В этом месте Са-Ра опять вздохнул.

– Что там такое? – недовольно поинтересовался Аменемхет.

Оказалось, что два постоянных припостельных лекаря номарха схвачены. Это удалось выяснить через подкупленных слуг, но однорукого там тоже никто не видел.

– Схвачены? – Аменемхет поежился. Неприятности продолжали сыпаться на его голову. Что это означает – схвачены? Камос обо всем догадался?! Что его болезни возникают не сами по себе, но он вкушает их из рук храмовых лекарей, то есть из рук доброго и умного верховного жреца!

– Где Хека?! – вскрикнул Аменемхет, но тут же осекся, ибо сам с неожиданной ясностью понял где. Достаточно было представить, что этот негодяй переметнулся в лагерь номархов, и тогда все, вся эта безумная картина последней ночи и последнего дня вдруг обретает смысл. Понятно, почему конные сотни оказались в роще, понятно, почему Яхмос выслал целый полк против них. Почему схвачены лекари Камоса, и подавно понятно. Предательство – громоздкая вещь, ее невозможно долго скрывать.

Тогда нужно договариваться с братьями.

Почему это возможно? Потому что он еще никогда не пробовал этого делать, значит, не натыкался на отказ. Он относился к ним, как к мальчишкам. Один строптивый, другой послушный. Он смотрел на них сверху вниз. Строптивого это раздражало всегда, послушный обиделся только сейчас, и они на этом сойдутся. Их молодые сердца кипят, и они прикидывают, как бы отомстить ему за гордыню. А он предложит им полноценный союз. Не ради друг друга, но против общего недруга. Союз на их условиях. То, что он способен хоть в чем-то уступить, ошеломит мальчишек. Болезнь Камоса – происки Хеки. Насколько в это будет поверено, неважно. Любовь Камоса он не надеется сохранить, а доверие Яхмоса приобрести. Достаточно, что у них общий враг, они друг другу полезны теперь.

Надо немедленно отправить Камосу послание с объяснениями и обвинениями. Если поставить рядом возвышенное слово верховного жреца Амона-Ра и суетливое слово однорукого колдуна, чье над чьим возвысится? И есть к тому же в запасе кое-что для торговли с номархами в будущем. Земные пути он, может статься, готов отчасти уступить братьям, но тайная гробница должна быть достроена!

– Где Пианхи?

Са-Ра молчал.

– Где Пианхи?!

Са-Ра развел руками.

За ним послано, но его тоже никак не могут отыскать. Ни дома, ни на пристани, ни в храме.

Аменемхет остановился, отчетливо осознав, что все это уже не имеет значения. Есть ведь у него и другие писцы, а с этой историей можно будет разобраться потом, на досуге. Пока же надо собраться со всеми своими силами и аргументами.

– Приведи ко мне «царского брата».

Его дом – слишком ненадежное место, надо доставить сюда, где в подвалах найдется хорошая камера с толстыми каменными стенами и надежными запорами. В обмен на этого нечистого можно получить от братьев все, что необходимо. Все!!! В конце концов, он предлагает им немало вместе с этим серолицым – весь мир.

– Как он там, кстати? – поинтересовался Аменемхет, подразумевая Мегилу.

Ответом ему было неуверенное пожимание плечами.

– Что это значит?

– Его редко удается увидеть. Во дворе он почти не появляется, в бассейне искупался только раз, после прибытия. Что ест – непонятно.

– А слуги? Дети?

– Они там, – неуверенно сказал Са-Ра. – Понять, что происходит в доме, глядя издалека, нельзя. А влезать внутрь, за ограду, не велено.

– Приведи мне его. Возьми сколько хочешь народа. Если будет сопротивляться, покалечь, но не убивай. Он мне может очень скоро понадобиться. И позаботься о том, чтобы об этом никто не прознал.

В дверном проеме показалась маленькая, неуверенная человеческая фигурка. Она приближалась, торопливо семеня тонкими ногами, чуть наклонив голову вперед, как делают все храмовые служители. Когда человек приблизился, Аменемхет недовольно поинтересовался:

– Где же твой папирус? – Он решил, что это явился новый писец вместо Пианхи. Человек упал на колени и что-то забормотал под нос.