— Это элементарная истина.

— Ага! Все всё понимают, а делают почему-то наоборот… Вот возьмем тебя — начал ментов и прокуратуру давить, так наращивай обороты! Ан нет — уже и блеск в глазах не тот, и ручонки опускаются, и дела другие появились, и голос не такой бодрый, как в начале. Или я не прав?

— Возможно, — Иван тяжело вздохнул. — Действительно, надоело… Как в глухую стенку. Не достучаться… Следачка и районный прокурор нормальных слов просто не понимают. Все мои заявы в Генеральную и городскую спустили им. Написал Президенту — то же самое. Переслали в район.

— Еще погоди, когда дело прикроют, половины документов вообще не окажется.

— Не сомневаюсь. Судя по тому, как они работают, у них в девяноста процентах случаев в делах полнейший бред.

— Именно. Рыба гниет с головы… Генеральный — порнозвезда, городской прокурор — просто полное чмо, начальник ГУВД — Буратино неотесанный.

— А мне городской импонирует, — задумчиво сказал Вознесенский. — Вроде ничего мужик.

— Ты просто мало про него знаешь. Иван Израилевич Сыдорчук — личность прекомичнейшая.

— Э, стоп, — вскинулся Иван, — почему он Израилевич? Он же Иван Иванович.

— Это тебе так кажется, — Димон расплылся в широченной улыбке. — Иванович — это он по паспорту, в котором отчество изменено всего десять лет назад. А до этого он был Израилевичем. Нормальный жиденок из Львова, папа — часовщик, маман — директор продуктового магазина. Как говорится, тягу к воровству малолетний Ваня впитал в кругу семьи… И понял, что безопаснее всего воровать на государевой службе. Вот и пошел гражданин Сыдорчук на юридический. Такая коллизия, понимаешь… А в смысле его честности — забудь. Если б не идиотские законы, Ванюшу бы давно на зоне «кочегары» обрабатывали.

— В кочегарке? — удивился Вознесенский.

— Кочегары — это активные педики, — разъяснил верзила. — Стал бы Ваня Валей, и все дела. Внешность подходит, даже голубой мундир снимать не надо. Только реснички подкрасить — и вперед, на карачки…

Еженедельные встречи на лавочке в городском парке уже стали традицией.

Первым обычно прибывал толстенький Бобровский, следом — сухощавый и медлительный Сухомлинов. Друзья, не расстающиеся по двенадцать часов в день на службе, брали пиво и усаживались где-нибудь в укромном тенистом уголке, дабы не спеша обсудить продолжающуюся историю с русским биологом, которого «списали» на боевые потери в далекой Югославии.

Оба понимали, что вступили на опасную стезю.

Не потому, что участники всей этой грязной истории могли что-нибудь сделать двум лучшим аналитикам ГРУ, на защиту которых мгновенно был бы выделен батальон «волкодавов» из подразделения «Л». Ни районный питерский прокурор, ни подполковник милиции, ни сотрудник МЧС, ни тем более председатель общества «За права очередников» не имели ни малейшей возможности отравить жизнь Бобровскому с Сухомлинову. Попробуй хоть кто-нибудь из вышеперечисленной четверки косо посмотреть на сотрудников аналитического центра, и через день трое бы вылетели с работы, а один — потливый и суетливый Ковалевский-младший — оказался бы на нарах. За попытку помешать несению службы.

Дело было в другом.

Вмешательство в историю с Рокотовым означало перетряску сложившегося стереотипа безответственности, выволакивание на свет Божий грязного белья из закромов трех ведомств и дичайший скандал на уровне министров по чрезвычайке и иностранных дел. Ибо одно дело — когда российские граждане садятся в иностранную тюрьму по собственной вине или по каким-то коммерческим делишкам, и совсем другое — когда человека оставляют без помощи в воюющей, но при этом дружественной России стране, да еще и подчищают десятки документов, чтобы наложить лапу на его собственность.

Скандалов никто не любит и никто не хочет.

А виноватыми всегда оказываются те, кто обратил внимание общественности на происходящие нарушения.

Так повелось на Руси испокон веку.

Потому майор с капитаном и не форсировали события. Действовали так, как и полагается действовать сотрудникам военной разведки — тихо, без огласки, залегендировав каждый шаг, обсуждая тему разработки на безопасном расстоянии от ушей службы внутреннего контроля ГРУ.

— Документы по Градецу посмотрел? — толстенький Бобровский вскрыл банку «Тюборга».

— Угу. Думаешь, опять он?

— Не исключено… Мне кажется, я уже начал постигать его стиль. Парень работает в основном головой, использует принцип нечеткой логики. Влезает во все дела и при этом остается как бы немного в стороне. Не дает противнику просчитать свои дальнейшие действия, все время обозначает ложные цели. Каждое его боевое соприкосновение представляется со стороны завершенной операцией.

— Где он всему этому научился? — недовольно спросил Сухомлинов.

— А нигде… Он действует, исходя из удобства. И учится в процессе каждой операции. Потому каждая последующая одновременно и отличается от предыдущей по качеству, и является логическим развитием навыков. У него нет цели нанести урон противнику, оттого те никак не могут сообразить, что же ему надо.

— И куда он направляется, по-твоему?

— Я думаю — в Грецию или в Болгарию. Я на его месте прорывался бы в порт. Там можно без документов или по «липе» завербоваться на судно и махнуть домой. — Бобровский с удовольствием опустошил банку. — Как известно из его досье, языки парень знает, так что проблем с трудоустройством у него не будет.

— До Греции или Болгарии еще дойти нужно, — напомнил капитан.

— Всю Македонию не перекроешь. Бросив вертушку, он уже через сутки был в полусотне километров от того места. Кроме того, не забывай, что македонцы помогут любому русскому по его первой просьбе. Они сейчас совершенно озверели от албанцев и натовцев, так что готовы на самые решительные действия. В Градеце ему помогли, тут даже к бабке ходить не надо… А каждый македонец имеет родственников по всей стране. Достаточно снять трубку телефона и попросить принять беглеца. В любом городе найдется брат, сват или дядька, который обеспечит Рокотова всем необходимым. — Майор нашел специалиста по Балканам и полдня мучил его своими вопросами, выясняя мельчайшие бытовые и культурные подробности. Так что теперь он сам был чуть ли не экспертом. — Еще и друзей мобилизуют. Кроме того, Рокотов может обратиться в церковь. Священники пользуются огромным авторитетом. Если батюшка скажет — помочь, то там полприхода в лепешку разобьется…

— Возможно, — Сухомлинов был настроен более скептически, — но не факт. Нет гарантии, что наш друг к кому-то обратится.

— Он уже обратился, — Бобровский поднял указательный палец, — в Градеце ему помогали минимум двое-трое. У Рокотова есть громадное преимущество — никто из его нынешних и будущих противников не знает, кто он такой.

— Ты про Градец-то не напоминай. Еще неизвестно, как там все было. Может, это операция аркановских «Тигров»…