Утром позвонил Градов.

– Ну, ты жива там?

Она улыбалась.

– Что ты лыбишься?

– А Петя в Тверь уезжает.

– Когда?

– Через два дня.

Она почувствовала, как он расстроился.

– Значит, подождем два дня…

– А хочешь, не будем ждать?

– Хочу…

В сторожке было тесно и душно. Градов опоздал, и какая-то сердобольная старушка принесла ему табуретку. Предполагалось, что бабушку он должен знать с детства, потому что она все время умильно охала и говорила, как он вырос и возмужал. Градов неопределенно кивал. На дачу он приезжал редко и обычно ни с кем не общался, да и сейчас поехал вынужденно. Мама беспокоилась, что остались какие-то задолженности по оплате коммунальных услуг. Было у него еще одно дело, о котором он решил заранее не распространяться.

Народу было много. За столом перед аудиторией сидел председатель товарищества. Градов его не знал, он был из новых. Председатель что-то монотонно бубнил о нововведениях, но его никто, кроме Градова, не слушал. А Градов боялся пропустить что-то важное.

– У Ваксмана задолженность по электричеству.

Вскочил взъерошенный Ваксман.

– Я извиняюсь. У нас оплачено вперед. По август включительно.

Председатель лениво перелистнул страницу.

– Ну, я имел в виду Ваксина.

– Так это же большая разница!

Председатель тяжело вздохнул.

– Вот тут я с вами согласен.

Послышался смех. Градов понял, что ничего интересного уже не будет. Стал осторожно протискиваться к выходу. Была середина мая. В Москве стояло лето, а здесь еще было по-загородному прохладно.

Он уже подходил к калитке, когда его окликнули:

– Доктор!

Он вздрогнул от неожиданности, обернулся. Перед ним стоял Сева Мансуров, сильно постаревший, но совсем не изменившийся.

– Севчик!

– Неужто узнал?

Они обнялись как старые друзья.

– А мне говорили, вроде вы дачу продали.

Сева кивнул, а Градов не стал расспрашивать.

– Пошли ко мне. Погреемся.

Участок зарос бурьяном, так что надо было протаптывать себе дорогу к крыльцу. Следовало, конечно, покосить, прежде чем звать гостей, но Севчика он почему-то не стеснялся.

Севчик остановился на пороге. Огляделся.

– О! Знакомая аптечка… На том же месте висит. Помнишь, Маня твоя мне всегда коленки зеленкой мазала… Вот из этой аптечки доставала. Мне всегда казалось, что у вас там литр зеленки.

– Да, с зеленкой у нас всегда хорошо было…

– Доктором-то стал?

– Типа того…

Сева хохотнул.

– Кто бы сомневался.

Градов уже не помнил, когда к нему прицепилась эта кличка. Ему казалось, что он задумался о медицине, когда первый раз заболела Маня. Это как раз случилось на даче. Сколько он помнил дачу и себя маленького, родителей никогда рядом не было. Они или работали, или уезжали куда-то в отпуск. Рядом всегда была Маня. С ней было спокойно и легко, но он очень скучал по маме и по субботам часами просиживал на крыльце, ожидая, когда появится на дороге их голубой «Москвич». И Нос, и Чижик, и даже Севчик вечно мечтали, чтобы «предки наконец свалили», но Градов подозревал, что они просто болтают, стараясь казаться взрослыми и независимыми.

Маня никогда не болела, и в первый момент он даже не понял, что произошло. Она стояла у плиты к нему спиной и вдруг начала оседать. Помнил мгновенный испуг, и как он силой подавил его. Дальше он действовал автоматически. Достал из аптечки упаковку нитроглицерина и аккуратно вложил ей таблетку под язык и после этого накапал 40 капель валокордина. Если бы его спросили, почему он так сделал, он бы не ответил. В семье сердечников не было. После этого он побежал в сторожку и вызвал «скорую».

Приехавшему врачу он подробно описал, что случилось и какие действия он предпринял.

– Что, сам додумался?

– Ага…

– Голова! Доктором будешь…

Родители тогда перепугались, попытались уложить Маню на обследование, но она наотрез отказалась. Обследовалась амбулаторно. Таких приступов у нее потом долго не было. Градов строго следил, чтобы она вовремя принимала лекарства. Это стало его бессменной обязанностью. Она не умела заботиться о себе. Когда задерживался после школы у друзей, звонил:

– Ты приняла?

– Да приняла я, Антоша!

– Точно?

– Да, точно. Отдыхай ты спокойно.

– Смотри. Я приду, проверю.

Градов зашел на кухню. Лампочка горела тускло, и он никак не мог найти приличные тарелки. Все были щербатые. У мамы была дурацкая привычка свозить весь мусор на дачу. Подошел Севчик, встал за спиной.

– Маня у тебя хорошая была…

Градов обернулся.

– Ты помнишь?

– А то! Я таких людей больше не встречал. С ней спокойно было.

– Она тебя тоже любила…

Севчик рассмеялся.

– Да ладно врать! Она меня жалела. Она всех жалела. Но у нее необидно получалось… Вот в чем дело…

– Это правда… Она так любила… Севчик, ты водку пьешь?

– Кто ж ее не пьет?

– Только с закуской плоховато.

– Доктор, кончай свои экивоки!

Градов развернул приготовленные мамой бутерброды. Разлил водку. Выпили. Какое-то время сидели молча. Не покидало ощущение дежавю, что придавало ситуации некоторую нереальность.

– Хочешь угадаю, какой ты доктор?

– Валяй…

– Терапевт.

– Почти.

– Что значит почти?

Градов засмеялся. Обсуждать эту тему с Севчиком казалось абсурдом.

– Тут в двух словах не объяснишь…

– А ты меня уже прогоняешь?

– Да ни боже мой!

Он вспомнил детский испуг, что Севчик сейчас обидится и надо будет долго оправдываться, что ты не хотел, что все получилось случайно.

– Доктор, ты расслабься и чувствуй себя как дома. Я так рад, что тебя встретил. Правда… Вот именно тебя… Больше никого видеть не хотел.

Градов разлил по второй.

– Ты будешь смеяться, но я психотерапевтом заделался… Работаю в одной частной лавочке. А до этого пятнадцать лет в больнице оттрубил, в терапии. Так что угадал ты…

Севчик глянул на него недоверчиво.

– Ты? Психотерапевтом. Не верю. С твоей-то основательностью…