неизбежно реализуемая потенция) в нас с первого мгновения рождения, даже ранее: зарождения жизни. Отделить, разделить жизнь и смерть невозможно и главное – совершенно не нужно. «Жизнесмерть»  – целостность! Сказавший «смерть есть абсолютное зло», человек (конечно, верующий – других нынче среди гуманитариев, поди, и не сыскать), который сам мыслить диалектически не умеет. И не пытается. Поэтому безрассудно рассекает целостность ненадежным скальпелем этики. Ненадежным – потому что «этик» много, а он об этом не подозревает, ибо у него есть Истина…

В общем, абстрактная смерть – как явление, как неотъемлемая часть жизни – ни зло, ни добро. Конкретная смерть конкретного человека – горе, а обстоятельства или люди, вызвавшие чью-то смерть, могут кем-то оцениваться как «зло» (но кем-то другим эти же обстоятельства и люди могут рассматриваться как вполне оправданное или даже доброе деяние). Но есть и более глубоко запрятанная философская, онтологическая проблема, которая, возможно, и проявляет себя в этих рассуждениях о смерти как зле. Проблема эта в представлении о конечности всего сущего, а не только конкретного человека. При определенном типе мышления (но только при таком типе мышления!) стремление это понять, объяснить, оправдать и с этим примириться рождает идею о неотъемлемом изначальном возникновении и сосуществовании добра и зла как компонентов сущего… Полагаю это одной из допустимых игр ума, но никак не опорой разума.

Существует много банальнейших притчеобразных историй о сложном этическом выборе, есть и так называемые задачи о моральном выборе. Ну, например. Мчится поезд, у которого сломались тормоза, а на пути стоят пять рабочих, которые поезд не видят и не слышат (типа, слепоглухонемые). Стрелочник может направить поезд на запасной путь, где есть только один, а не пять таких рабочих. Как ему поступить? Спасти пятерых ценой жизни одного? Есть и более эмоционально насыщенный вариант. Поезд с десятком пассажиров мчится к пропасти (ну, скажем, мост только что обрушился, а машинист об этом не знает). Стрелочник может направить его на запасной путь, но на том пути лежит ребенок. Как поступить? Спасти десяток пассажиров ценой жизни одного ребенка или нет?

Эти и им подобные задачи не имеют «правильного» решения. В этом смысле они вовсе не задачи, а некие модельные ситуации, позволяющие поразмышлять над проблемой. Проблема сводится к попытке взвесить, оценить меру «зла», совершаемого во имя «добра», и провести сравнение: полученное «добро» стоило совершенного «зла» или нет? Поразмышлять и повзвешивать, быть может, и не вредно, но вот выработать некий шаблон «правильного» поведения на будущее (представив, например, себя на месте стрелочника) невозможно. В реальной ситуации морального выбора человек руководствуется не теоретическими схемами, не этическими нормами, вернее – не только этим. Находясь в конкретной ситуации человек подвергается сотням неосознаваемых факторов, каждый из которых может оказаться решающим, даже самый мелкий, самый малозначащий, который ни в каких писанных правилах поведения не учитывается. И в это мгновение – момент принятия решения – вы посчитаете, что то «зло», которое придется совершить, оправдано тем добром, которое должно получиться в результате. И еще, вы непременно учтете внешний фактор: узнают ли об этом выборе и вашем решении другие люди, видит ли это Господь Бог, простит ли он этот грех на  Страшном суде, отпустит ли вам грех священник на исповеди, допустит ли до причастия (эти соображения близки верующим христианам, коих на свете довольно много)?..

Есть и другой уровень погружения в онтологию зла, в котором не говорится про смерть человека, но говорится про конечность «всего»: Вселенной, Мироздания… И на этом основании утверждается, что Добро и Зло существуют изначально, с момента возникновения всего сущего, что именно борьба этих двух начал обеспечивает, с одной стороны, развитие, но с другой – конечность. В неявном виде здесь присутствует мысль о том, что «конечность есть победа Зла». (А хоть бы и «Добра»…) Снова укажу на то, что эта мысль не более чем оценка некоего гипотетического исхода процесса, о котором мы мало знаем (хотя и много думаем). Возводить ее в ранг онтологического принципа или аксиомы нет оснований.

И ещё (тема и впрямь неисчерпаемая)… В качестве вступления пропою строку из серенады Мефистофеля «Выходи, о друг мой нежный» из оперы Шарля Гуно: «Мой совет: до обручения не целуй его…» Запел я, в общем-то, просто так (у меня такая привычка: я  всегда что-нибудь пою-напеваю, если не просят молчать), ну и, возможно, под влиянием «темы зла».

Выскажу «оправдание Фауста» (тут я снова играю с образованным читателем в аллюзии: есть «Осуждение Фауста»  – опера Гектора Берлиоза). Негатива в связи с персонификацией зла я высказал немало, теперь скажу о пользе: мировая литература и музыка, размышляя о  Фаусте и  Мефистофеле, поднялась до таких высот (Гёте, конечно, и  Булгаков: в «Мастере и  Маргарите» тема та же, хоть и персонажи другие), что выдумка оказалась не только оправданной, но и полезной. А фраза «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» должна была бы в ходе передачи хотя бы упомянута. В ней сокрыта (или выявлена, что одно и то же) диалектика добра и зла, добрых и злых дел. Мефистофель далее, разъясняя этот тезис, говорит: «Я отрицаю всё – и в этом суть моя». И ещё: «Всё, что злом ваш брат зовёт,  – стремленье разрушать, дела и мысли злые – вот это всё моя стихия». Некоторые рассматривают процессы разрушения как часть процесса очищения, который, в свою очередь, есть часть процесса развития… Об этом же размышляют многие мистики – например, Ошо в своей книге «Пока вы не умрете» и  других сочинениях. Он обращается, в частности, к суфийской метафоре: зерно, чтобы прорости, должно умереть…

Хватит, наверное, «про зло»… Напоследок, пожалуй, вот еще что: «творить добро»  – столь же неопределенная, абстрактная композиция из слов, что и «не совершайте зла». И при этом оба высказывания «правильные». Да и полезные – при всех «неопределенностях». Ну да, все относительно… (Для «ботанов»: дополнительно можете еще изучить тему «Моральный релятивизм».)

Добро и зло – тема, обсуждающаяся во все времена и во всех культурах. Следствием этого являются, в частности, замечательные высказывания разных мыслителей, отделенных друг от друга веками.

Всякое в мире добро можно во зло обратить

Овидий.

Нет худа без добра

Плиний Старший.

Не знаю, что лучше – зло ли, приносящее пользу, или добро, приносящее вред

Микеланджело.

Причинять людям зло большей частью не так опасно, как делать им слишком много добра

Ларошфуко.

Когда Добро бессильно, оно – Зло

О. Уайльд.

Зло не