— Я понимаю, она ваша мать, но есть подозрения, что Снежный просидел в камере по ее инициативе. К тому же Ильина пошла навстречу следствию и рассказала любопытную вещь: Токарев сам нашел ее и предложил вернуть бывшего. Если бы ей это удалось, то она получила бы весьма круглую сумму на свой счет.

— Что?! — не поверила я своим ушам. — Так это Вадим хотел меня отравить?

— Нет. Ильина заявила, что здесь она действовала сама. Оно и понятно. За попытку группового убийства срок наказания увеличивается.

— Но ведь она пришла с Нестеровым…

— А этот момент еще предстоит выяснить.

К тому времени, как я покинула кабинет Волкова, сил не осталось даже ходить. Прильнув к холодной стене в коридоре, я простояла так несколько минут, пытаясь ухватиться хотя бы за какую-то мысль, но создавалось ощущение, будто я превратилась в глупышку, неспособную сложить два и два. Хорошо, что ко мне навстречу вышла Надежда, которая отчего-то испугалась и проводила до машины, где я и смогла дать волю слезам.

Вокруг меня были враги. С первого дня, как моя нога ступила в офис компании, я была окружена ложью. И даже в пределах своего дома. Как давно мама обманывала отца? А может, они с Токаревым действовали на пару? Кому вообще можно доверять?

— Мне поехать с тобой? — спросила женщина, обеспокоенно заглядывая в мои глаза.

— Нет. Я справлюсь.

— Что произошло?

— Можно завтра, Надь? Я не смогу сейчас…

— Хорошо. — Надежда достала влажные салфетки и протянула мне их. — Тушь размазалась немного.

Мне так и хотелось крикнуть в голос, насколько мне сейчас плевать на тушь и вообще на все, только бы ушла эта тупая ноющая боль в груди. Однако юрист услышала в ответ лишь благодарность.

***

Спустя час машина въехала во двор дома мужа. В прихожей убиралась горничная, которая помогла мне подняться в спальню. Я отказалась от всего, разве что попросила поставить графин воды у постели, а сама легла, прикрывшись тяжелым покрывалом. Кажется, я даже задремала, наблюдая за дрожавшими на ветру листьями.

А разбудил меня звонок Галины.

— Анна Сергеевна, — с ужасом произнесла мое имя женщина, — вы будете на работе? Просто у нас тут такое произошло!..

— Я не приду, Галь. А что случилось?

— Токарева забрала полиция. Он сопротивлялся, его скрутили и вывели. Сотрудники в шоке, — бурно начала рассказывать она, но я остудила ее пыл:

— Понятно. Мне все равно. Лучше скажи, рекламный отдел должен был предоставить пару проектов про продвижению новой линейки ювелирных украшений, кто-нибудь из них приходил?

— Скрябов заходил.

— Отлично. Назначь ему на завтра в десять утра и не беспокой меня сегодня ни по каким вопросам.

— Сделаю. Доброго дня вам, Анна Сергеевна.

— Спасибо.

Я завершила вызов и тут же вздрогнула от слишком громкой мелодии звонка. На экране высветилось «Мама».

Я выключила телефон. Слушать новую порцию обвинений совершенно не хотелось, а вот выпить — да. И впервые за долгое время не воду или чай, а непременно что-нибудь обжигающее горло и затуманивающее разум. Но дотянулась я только до графина на прикроватной тумбочке. Последние новости высосали из меня остатки сил. Я будто находилась в невесомости, не чувствуя ничего. Организм, может, и требовал пищу, но мне психологически было трудно думать о еде.

Предательство. Меня поглотило осознание предательства. Я тонула в нем, в негативе, в прошлом, когда испытывала позитивные эмоции, и в будущем, которое виднелось грязно-серым пятном.

Я плакала. Долго. До момента, пока не осталось слез.

Лишь, когда небо пожелтело, предвещая приближение вечера, я сумела взять себя в руки и встать, умыться, посмотреть в свои глаза, похожие на два стеклышка, и спуститься на первый этаж.

— Аня! — голос Арса прозвучал как гром среди ясного неба, заставив обернуться.

А в следующее мгновение я оказалась в долгожданных объятьях мужа, наконец-то вдохнув его запах, ощутив его губы на своих губах, найдя тот самый спасательный круг, который не даст окончательно уйти на дно.

— Ты бледная. — Арсений отстранился и взял мое лицо в ладони. — И глаза опухшие. Ну ты чего? Не реви. Малыш, все же хорошо. Мы справились.

— Она предала меня, Арс!

Я бессовестно вывалила на него свою боль, разрыдавшись, как слабачка.

— И поэтому ты плачешь? Глупая. Еще не доказано…

— Я видела бумаги. Я разговаривала с ней вчера. И как бы больно ни было признавать, она поступила не как мать…

— Так, все! Пошли!

Муж потянул меня за собой обратно на второй этаж, где мы провели по меньшей мере час. Арс рассказывал о забавных моментах в общении с сокамерниками, а я просто слушала его, стараясь не смотреть на голое тело и вообще не реагировать на объятья, лившуюся воду, внезапное желание мужа потереть мне спинку, шепот на ушко…

— Предлагаю сначала поужинать, — сказал он, как только мы выбрались из душа. — Я голоден, и очень.

— Угу.

Он набрал чей-то номер и склонился надо мной.

— Ань, спасибо.

Я не стала спрашивать, за что он благодарит. Хватило одного долгого взгляда, коротких поцелуев в перерывах между общением с оператором ресторана и недвусмысленного поглаживания моей спины. Как только заказ ужина был сделан, Арсений положил телефон на тумбочку и развязал пояс моего халата. Я не стала противиться его желанию, подставила шею мягким губам, прильнула к нему всем телом и забылась в собственных ощущениях.

— Малыш, — кажется, он пытался воззвать к нашему разуму, возможно, помнил о том, что скоро появится курьер, но как только мой халат упал к ногам, а его последовал следом, все стало неважным.

Я впервые так плавилась в руках мужчины, впервые вздрагивала от ласковых прикосновений, сжимала простыни, не стеснялась стонов и плакала от накрывшего удовольствия.

Всю накопившуюся боль смело за один вечер поцелуями и трепетной нежностью моего мужа. А вкусный ужин только подкрепил результат, к полуночи сделав из меня совершенного другого человека. Я все еще помнила о предательстве близких, но в объятьях Арсения, благодаря его правильно подобранным словам, стало намного легче. Гораздо легче.

— Пап, — окликнула я отца и вышла на веранду, — к тебе можно?

Он даже не шелохнулся, продолжая сидеть и задумчиво смотреть на цветущие деревья.

Позавчера маму привлекли к делу. Для меня случившееся было шоком. Почему-то мне казалось, что отец прикроет ее, не даст опозориться, но он ничего не сделал. Абсолютно. И в офисе вел себя спокойно, никоим образом не показывая своих переживаний, даже при встрече со мной. А ведь вся компания будто застыла на перепутье, ожидая, выберется ли корабль из шторма или пойдет корабль ко дну.