охватил жар, но порции адреналина хватило минут на десять. Свежий прилив сил иссяк быстро, и Стас снова начал клевать носом.

– Все, останавливайся, – скомандовала Марьяна. – Меняемся местами.

О своем обещании не доверять ей свою машину Стас даже не вспомнил и принял предложение девушки с чувством облегчения. Пока они пересаживались, Роберт приоткрыл глаза и пробормотал:

– Я бы помог, но признаю только мотоциклы. У меня даже водительские права только «А»-категории. – Оправдав свое бездействие, он снова засопел.

Стас пристроился на пассажирском сиденье (впервые оно показалось ему столь удобным и приятным на ощупь) и под мерное урчание мотора уснул в первую же минуту, минуя стадию дремоты. Провалился в темноту, будто из него вынули батарею.

Проснулся он от мягкого похлопывания по плечу и бархатистого, проникающего в самые глубины подсознания голоса Марьяны.

– Стасик, подъезжаем.

«Стасик?»

Он потянулся и разлепил глаза.

– Уже?

Мозг никак не мог поверить в то, что за одну секунду сна можно было преодолеть сто километров трассы. Марьяна тихо рассмеялась. И что-то в этом смехе показалось Стасу неправильным.

– Мари? – Он оторвал голову от кресла и повернулся к девушке. Он не видел ее лица, только пышные зловеще-темные кудри, и это вызвало тревогу. – Марьяна? – еще раз позвал Стас.

Все внутри напряглось, как натягивается и трещит протертый канат альпиниста перед тем, как лопнуть и отправить хозяина на тот свет.

– Марьяна? Ты слышишь?

Девушка молча повернула голову.

Вместо Марьяны на него смотрела Полина. На ее лице, распухшем, сероватом и покрытом сеткой вздувшихся вен, – лице давно умершего человека – блестели совершенно живые, прекрасные глаза. Широко распахнутые, чуть лукавые и любопытные, болотно-зеленые.

Она отпустила руль, позволяя машине ехать самой по себе, и жестами показала: «Я знаю, ты нашел его».

Автомобиль, потеряв управление, вильнул влево, преодолел пустую встречную полосу и ухнул в кювет. Прогремел взрыв, и наступила темнота… или это в голове щелкнуло?..

* * *

В салоне включилось освещение. Стас прищурился.

Он смотрел в потолок, и тот медленно кружился в водовороте. Серая обшивка салона морщилась, разрывалась на мелкие лоскуты, а те перекладывались, как пятнашки, и снова становились целыми. Все вокруг кренилось в сторону.

«Черт, – подумал он, – как это похоже на опьянение, когда накатывает эйфория, такая ложная и приятная, которую невозможно держать в себе, которую хочется выплеснуть, выплеснуть…»

Он сел и зажал ладонью рот, глубоко вдохнул носом, сдерживая тошноту. Распахнул дверь, и его тут же вырвало в траву. А потом трава начала отдаляться, следом отдалилась и дверь, затем – пробивающие темень фары и серый кузов машины. Перед глазами возникли деревья, кривая тропинка. Она двоилась.

Стаса снова вырвало, чем-то черно-зеленым, маслянистым и горьким.

Изо рта полезли комья водорослей, смешанные с песком, гнилыми останками насекомых и полупереваренными красными листьями. И пока он блевал этим, держась за шершавый ствол, который, кажется, ехал то вниз, то вбок, да еще и крутился вокруг своей оси, кто-то шептал ему на ухо: «Ну что? Ты доволен? Думаешь, перехитрил нас?»

Он закашлялся.

– Если ты не отдашь нам виновного, мы заберем невинного, – услышал он сквозь шум в ушах. Совсем рядом. Кто-то обхватил его за плечи, впился в кожу ногтями и закричал мужским басом: – Мы изведем тебя до смерти! ДО СМЕРТИ! Ты сдохнешь в нашей Башне, ублюдок!!

Стас глубоко вдохнул, и вместе с воздухом в его организм вошло что-то новое, еще им не изведанное, темное, чужое. Уши словно забились ватой, а Стас впал в гипнотический транс, утонул в расплывчатом сером бреду. Стоял и покачивался, опустив руки.

Он вдохнул еще раз, затягивая в себя пряный лесной воздух, тот потек по гортани в легкие, глубже и глубже, проник в кровь, разлился по сосудам, устремился в мозг. Не просто кислород, а что-то живое и жадное.

Оно хотело проникнуть.

По позвоночнику пробежала волна дрожи, и сознание выбросило мощным энергетическим толчком, словно взорвалась голова. В следующую бесконечно долгую, вязкую секунду он смотрел на себя сверху и видел одинокую сутулую фигуру у самого края обрыва, внизу у его ног дышало озеро, круглое, похожее на инфернальное гигантское блюдце или кратер вулкана, полный кипящей пузырящейся крови.

Уровень воды опустился, оголяя стены полуразрушенной башни без крыши. По площадке наверху распростерлись голые полуистлевшие тела. Мертвецы простирали руки, зовя к себе.

– Иди же! Теперь это наш общий ад! Наша общая Башня! – Они зашлись хохотом, наблюдая ужас на лице их жертвы.

Стаса продолжало покачивать, во рту собралась слюна, указывая на новый рвотный позыв. Тело дернулось и подалось вперед, навстречу озеру и утопающей в нем «башне молчания».

Он взмахнул руками, успевая при этом перенести тяжесть тела назад, и неуклюже приземлился на копчик.

– Дьявол! – выругался он. Вроде бы громко выругался, во всю глотку. – Дьявол, дьявол!

Но сколько бы он ни повторял слово «дьявол», оно не становилось для него ругательным и не высвобождало негатив. Голос Стаса был для этого слишком тонким и дрожащим, почти неслышным.

Черные деревья вокруг озера стали уменьшаться, пока не растворились в воздухе, башня утонула в воде полностью, вокруг замелькали звериные маски, замелькали быстро, как в адском водовороте.

– Еж, иди прямо, – сказал ему кто-то. – Иди-иди. Иди туда. Видишь свет фар? Всегда оставляй свет фар. Запомни: всегда оставляй свет фар! Это твой маяк в темноте. Ведь все мы – корабли. И ты тоже. Свяжись с кораблями! Найди их!

Перед лицом внезапно выросло огромное серое пятно, вытянутое справа и слева. В пятне открылось отверстие, и Стас полетел навстречу другому пятну, светлому. На себе он ощутил что-то бархатистое, мягкое, будто шкуру животного. Стас обнял шкуру, она почему-то не обняла его в ответ.

– Платов уснул? – спросил кто-то.

– Как убитый. Я накрыла его своим жакетом, – произнесли женским голосом. – Как думаешь, у нас есть хоть один шанс отыскать Бежова?

– Для начала мне нужно знать, кто такой Бежов.

Стас приоткрыл глаза. Над головой снова маячила серая обшивка салона, потом сиденье, на котором спал Стас, потянуло куда-то вбок.

– Бежов – это тот, в чьей смерти Стас считает себя виноватым, – сказал женский голос. – Но я знаю, как на самом деле все было. Стас показывал мне видео. Он не виноват. Он думает, что виноват, но… нет. Я даже не знала, что он способен мучиться совестью. Оказывается, способен…

Лицо Стаса загорело огнем, стало мокрым. Вокруг все расплылось, а голова принялась мерно покачиваться из стороны в сторону.

– Он поражает меня каждым своим поступком, – продолжил тем временем женский голос.

– У-у, а меня-то он как поражает, не представляешь,