Эпикифор вяло махнул рукой. Примерно так же, как Тубан Девятый на балконе.

— Однако сразу после этого возможно шаткое положение, — продолжил Бельтрамоно. — Нельзя полностью исключить того, что какие-то лояльные нынешней власти полки не двинутся из провинций в столицу…

«…А не слишком-то ты уверен в успехе», — подумал эпикифор.

— …Поэтому экспедиционный корпус Пресветлой Покаяны…

— Простите, какой численности?

— Двадцать пять — тридцать тысяч солдат вполне достаточно. Это примерно столько, сколько есть в Третьей армии генерала Щелконека. Снимать войска с померанской границы вам не придется.

— Вы забываете о море. Альфонс может получить помощь из колоний.

— Не успеет. Расстояния слишком велики. Но если базилевс-император сочтет возможным выделить эскадру для блокады пролива Большой Эльт… Это возможно?

Эпикифор также не стал говорить и о том, что большая часть покаянского флота занята блокадой Теклы. Слишком много чести для курфюрста!

— Технически — да. Но возникает вопрос иного рода.

— Я здесь как раз для того, чтобы обсудить все вопросы, ваша люминесценция, — с мрачной решимостью заявил граф.

— Превосходно. Вопрос вот в чем. Если Покаяна окажет вам военную помощь, было бы справедливо ожидать, что в трудную минуту и Альбанис придет нам на помощь. Не так ли, ваша светлость?

Эпикифор отлично знал, что во время последней войны дивизия генерала Бельтрамоно геройски сражалась против целого корпуса бубудусков. Понесла тяжелые потери, была окружена, но от капитуляции отказалась. Ночью отчаянной штыковой атакой пробила брешь в кольце, вырвалась. Сам граф во время прорыва получил картечную рану, однако остался в строю и руководил остатками своих войск вплоть до самого заключения перемирия. А теперь, когда в сущности обсуждался вопрос о потере независимости всей его страны, недавно столь храбро защищаемой, он без колебаний ответил:

— Если речь идет о военном союзе, я согласен.

* * *

Здорово их допекло, понял великий сострадарий. Этих альбанских дворянчиков. Если один из не самых худших представителей решился, в сущности, на мятеж и предательство. Всего лишь из-за права незначительной части общества жить лучше за счет большинства.

Что ж такое человек? Как могли земные предки Джулиана Бельтрамоно или того же марусима Шарафа Армизал-Резы построить общество, основанное на уважении прав личности? Не миф ли это? Или природа человеческая разительно ухудшилась? Или все-таки дело в том, что ухудшились условия существования? Но тогда человек — это всего лишь то, чем ему позволяют быть условия… То есть судьба.

— Позвольте пожать вашу руку, милорд, — сказал эпикифор.

Он решил пока не настаивать на признании прав Покаяны на отнятые у Альбаниса провинции. Об этом лучше вспомнить тогда, когда судьба заговорщиков повиснет на волоске. Всему свое время. Сам Великий Пампуас сначала плел корзину, а потом уж собирал томаты…

* * *

О, сколь широки долины Пампаса!

Как много шустрого зверья там бегает!

Св. Корзин Бубудуск.

Наблюдения

Атвид Чессамо сделал изумительную карьеру и стал вице-адмиралом в тридцать шесть лет.

Но вовсе не потому, что отличался особыми талантами. Атвид Чессамо стал вице-адмиралом благодаря тому, что являлся чистейшей воды пампуасом. Таким же, как и его покровитель Керсис Гомоякубо, бубудумзел. А еще благодаря тому, что адмирал-аншеф Василиу являлся протеже эпикифора.

Орден Сострадариев, монолитный снаружи, изнутри таковым никогда не являлся. Вся его история заключалась в монотонной грызне за власть, и с интронизацией очередного эпикифора эта борьба отнюдь не стихала. Она самым естественным образом перетекала в фазу комплектации так называемых «новых табунов».

В ходе дележки власти появляется множество падших ангелов, смертельно обиженных друзей и прикупленных врагов. На этом фоне возникают внезапные союзы, слетают глупые головы, крепчает слежка одной стаи за другой. Вот почему, как только вновь избранный великий сострадарий Робер де Умбрин завел себе в имперском флоте Андрокона Василиу, глава Святой Бубусиды Керсис Гомоякубо принялся искать противовесную фигуру.

Долго не находил. Наконец, роясь в архивах, установил, что и отец, и дед некоего малоизвестного пампуаса Чессамо служили во флоте. Именно это и предрешило судьбу Чессамо-младшего, не только не испытывавшего тяги к соленым просторам, но еще и серьезно страдавшего морской болезнью.

Увы, с волей наиглавнейшего бубудуска в ордене не спорят. Обрат Чессамо блестяще закончил Морской энциклий (а как еще мог окончить направленец-бубудуск? Разве что сияюще…), прослужил всего год и вдруг сделался старшим офицером. Потом получил в командование сначала корвет, затем фрегат. Прыгая от звания к званию, добрался до должности командира линейного корабля и однажды проснулся адмиралом. Более того, сделался еще и первым заместителем командующего флотом Открытого моря.

И как только сделался, сразу начал строчить доносы, поскольку прекрасно знал, для чего сделался.

* * *

Трудно назвать хотя бы одну сторону многогранной деятельности аншеф-адмирала Андрокона Василиу, которая не нашла бы отражения в эпистолах его заместителя. Там было все — от плесневелых сухарей и воровства казенного рома до нарушения правил судовождения и крепких высказываний, без которых ни одной эскадрой не покомандуешь, но в которых кому только не достается, включая самого Великого Пампуаса.

В общем, Керсис Гомоякубо получал то, что хотел, и от недостатка информации не страдал. Все доносы своего агента-адмирала он аккуратно складывал в один из ящиков обширной картотеки.

Но ни одна бумажка из этого ящика с лаконичной надписью «Василиу» на стол эпикифора не попадала. Бубудумзел действовал тоньше, и возможностями обладал большими, нежели Чессамо. Вместо примитивной передачи доносов по инстанции (то есть тому же эпикифору) он по наиболее перспективным из них организовывал проверочные комиссии Санация.

В Санации нашлись понятливые люди. Благодаря их стараниям в комиссии попадали обратья, коим недостаток ума заменяло неуемное рвение. И уже из-под их пера, украшенные массой леденящих кровь подробностей, все упущения несчастного адмирала становились известными великому сострадарию.

Разумеется, эпикифор довольно скоро догадался о причинах столь строгого отношения Санация к Василиу. И, разумеется, не собирался скармливать своего адмирала Бубусиде.

Делал он это по многим причинам. Не последней из них была та, что эпикифор ордена Сострадариев, в отличие от шефа Святой Бубусиды, обязан хоть немного думать и об интересах Пресветлой Покаяны, во главе которой фактически находился. Адмирал-аншеф Василиу, хотя и не отличался особо выдающимися способностями, профессионалом был крепким, в отличие, например, от все того же Чессамо.