В интервью, данном программе «Уорлд ин экшн» («Мир в действии») в 1978 году, Маргарет представила свое видение этой проблемы, которое в то время явно разделяло в большинстве своем общественное мнение: «Люди действительно с опасением наблюдают, как страна заполняется выходцами из иной культуры <…>. Если вы хотите, чтобы в стране существовали хорошие отношения между представителями разных рас, надо успокоить людей относительно количества иммигрантов <…>. Мы должны открыто рассмотреть вопрос о прекращении иммиграции, за исключением, разумеется, тех случаев, когда речь идет о гуманитарной необходимости…» Далее она добавила: «Всякий человек, проживающий здесь на законных основаниях, должен быть уверен, что с ним будут обходиться справедливо и достойно, в соответствии с законом». Естественно, таким образом она дала сигнал к вальсу господ тартюфов, открывающему бал фарисеев. Деннис Хили в связи с этим заговорил о циничном расчете, целью коего было всколыхнуть мутные воды межрасовых отношений. Министр внутренних дел обвинил Маргарет в том, что она, видите ли, «сделала расовую ненависть явлением респектабельным, достойным уважения». Но Маргарет не обращала внимания на эти обвинения, для нее было важно, что она смогла высказать свои убеждения. Это сказалось на результатах опросов: она набрала еще 11 очков.

Но вообще эти годы в оппозиции были для нее опасным упражнением в сложнейшем танце и контрдансе, в лавировании между двумя противоположными тенденциями в Консервативной партии. Энок Пауэлл отметил сей факт, выразив свое полувосхищение-полуразочарование: «Маргарет может несколько лет прожить, держа что-то в голове и говоря себе: „Я с этим не согласна, мне это не нравится, но я сейчас ничего не могу с этим поделать. Когда я смогу уладить или решить этот вопрос, я это сделаю. Я сейчас жду и воздерживаюсь от вмешательства“».

Именно это она и делала, находясь в оппозиции. Теневой кабинет был своеобразным подобием венецианского карнавала, где каждый носил маску и все головы были забиты задними мыслями, а цель у всех была одна: подставить подножку при исполнении пассакальи другому танцору. Маргарет вынуждена была подчиняться общим правилам, она не могла себе позволить сбросить маску и заставить это сделать других.

Миф о Маргарет Тэтчер часто представляет ее приход к власти как триумфальное шествие от дома 32 на Смит-сквер[106]до дома 10 на Даунинг-стрит. Это очень и очень далеко от реальности. Да, разумеется, консерваторы стали одерживать победы на местных выборах и на частичных. В 1977 году они даже завоевали большинство в Совете Большого Лондона. Но все эти успехи, сколь бы они ни были ободряющие, не должны скрыть от нас ту массу трудностей, которые Маргарет должна была преодолеть. С 1975 по 1979 год политическая жизнь будет для нее скачкой с препятствиями. И всякий раз она вынуждена будет поднимать своего скакуна сильными ударами хлыста.

Отставка Гарольда Вильсона 16 марта 1976 года и его замена Джимом Каллагеном, причем действительно замена, без выборов, стали для Маргарет очень плохим известием. А Джим, Счастливчик Джим, был ослепителен. Он всегда нравился женщинам, был всегда загорел и блистал довольно едким, злым прямолинейным юмором. Он был моложе Вильсона, и его понятия о любезности явно отличались от понятий его предшественника. Он наносил удары наотмашь, и ему было плевать, что его соперник — женщина. Не слишком искушенная в парламентских схватках, Маргарет пропускала удары, тем более болезненные, что с 1978 года все выступления на парламентских заседаниях в палате общин записывались на пленку и могли транслироваться по радио. Каллаген сам себе сделал подарок из звучных фраз: «Когда достопочтенная леди побудет лидером оппозиции, а она им будет очень долго (аплодисменты в рядах лейбористов), она станет лучше понимать, что вести переговоры с МВФ — дело очень и очень сложное». В другой раз, улыбаясь вроде бы ободряющей, но фальшивой улыбкой, он сказал ей плутоватым тоном: «Ну-ну, дамочка, не стоит верить тому, что вам рассказывают в прессе о кризисе, о трудностях и о конце цивилизации. Нет, все, что пишут в газетах, — неправда». В мемуарах она его описывает как «замечательного противника».

К тому же у Маргарет иногда возникали затруднения с министрами из теневого кабинета. В 1976 году в палате общин очень живо обсуждали проект закона о национализации предприятий авиационной промышленности и военно-морского кораблестроения. Естественно, консерваторы были против. У лейбористов был небольшой перевес, всего в три голоса. Частичные выборы лишили их двух мандатов. Случилось так, что на заседании у лейбористов было на одного депутата больше, чем у консерваторов. По правилам закон не мог быть принят. Лейбористы потеряли большинство. И тут Каллаген утратил хладнокровие, организовав повторное голосование. Чтобы выиграть, он заставил одного из депутатов выйти из зала. В этом случае составлявший ему как бы пару депутат-консерватор вынужден был воздержаться от голосования. Благодаря этой уловке парламентская арифметика была спасена и закон был принят большинством в один голос. Это было нарушением всех традиций и правил, нечестной игрой, предательством всех британских парламентских обычаев. Быть может, Маргарет и не была истинной английской Леди с большой буквы, но Каллаген вообще вел себя как грубый мужлан. Этим случаем можно было бы воспользоваться, бросив его общественности как пищу, чтобы возбудить страну, так гордящуюся своим парламентом. Маргарет уже готовилась устремиться вперед, обнажив клыки, чтобы вцепиться в премьера-негодяя. Увы, не повезло! Майкл Хезлтайн, член теневого кабинета, бывший рупором промышленности, вскочил с задней скамьи, чтобы схватить палицу, символ независимости парламента. Он замахал ею над головой, выкрикнул несколько ругательств и резко бросил на подставку, что вызвало всеобщий шок. У него явно сдали нервы, но в стране, где так высоко ценится самообладание, подобное непростительно. В результате теперь уже консерваторы оказались в роли обвиняемых. Маргарет могла сколько угодно требовать запрета так называемой «практики парности» и блокировать почти на месяц работу парламента, но должного эффекта она не добилась.

Кроме того, что ее теневой кабинет был разделен на два лагеря из-за приверженности к одной из двух доктрин, Маргарет пришлось столкнуться и с другими серьезными противоречиями в партии тори; самая большая несхожесть позиций наблюдалась по вопросу о большей или меньшей автономии, которую следовало предоставить Шотландии, Уэльсу и Ирландии. Ящик Пандоры был открыт Тэдом Хитом в 1968 году, когда он лелеял надежду на создание коалиции с Шотландской национальной партией (ШНП). Его предложения, сделанные шотландцам в Перте, не были реализованы из-за отсутствия консенсуса по этому вопросу внутри самой партии тори, но были с радостью подхвачены лейбористами, которые увидели в союзе с ШНП возможность укрепить свое большинство в палате общин. Каллаген поставил на голосование в палате общин законопроект о создании национальных собраний в Шотландии и Уэльсе, избранных путем всеобщего голосования. Вначале Маргарет колебалась. Шотландия всегда была трудным регионом для консерваторов. Давление со стороны приверженцев автономии становилось там все ощутимее из-за того, что в Северном море была обнаружена нефть и это сулило большое богатство.