Принцип «близкого родства» теоретически был очень дорог Маргарет, так почему же не сделать приятное Шотландии? Но ее националистические и центристские рефлексы оказались сильнее. Она дорожила наследием единого парламента, существовавшего с принятия в 1707 году Закона об объединении Англии и Шотландии, когда была провозглашена Англо-шотландская уния, парламента, принявшего с того времени неотделимую часть «модели Вестминстера» (или «Вестминстерской модели правления»). Она опасалась, что под прикрытием республиканских идей в страну может вернуться закамуфлированное якобитство[107], способное погубить королевскую власть и всю страну. Кроме того, многие известные конституционалисты предупреждали ее о «бюрократизации и бесконечной грызне», которыми будет сопровождаться процесс автономизации. К тому же она начинала понимать, что предоставление автономии вряд ли «утихомирит и умиротворит» тех шотландцев, которые требуют для Шотландии независимости. Так что сама идея автономии казалась ей все более абсурдной. В декабре 1976 года, учитывая, сколь высоки ставки в игре, после долгих дискуссий было решено проект закона отвергнуть, для чего все депутаты партии консерваторов будут вызваны на заседание парламента особыми уведомлениями; это означало, что депутат под страхом сурового наказания вплоть до лишения депутатского мандата должен проголосовать в соответствии с линией партии. Как и следовало ожидать, прошотландски настроенное крыло «воспламенилось». «Я сознавала, — пишет Маргарет, — что не обойдется без отставок». И действительно, два члена теневого кабинета подали в отставку: Алек Бьюкенен-Смит и Малькольм Рифкинд; некоторые депутаты пригрозили тем, что перейдут на скамьи оппозиции. Но ущерб для партии консерваторов все же был минимален, тем более что в феврале 1977 года законопроект был окончательно отвергнут большинством в 29 голосов (из них 22 голоса принадлежали лейбористам). ШНП перестала поддерживать правительство, и у него теперь не было в палате общин большинства. Быть может, Мэгги представился шанс наконец вступить на крыльцо дома 10 по Даунинг-стрит?

На деле все произошло совсем иначе, чем было предусмотрено. Либералы «прибежали на раздачу бесплатного супа для бедняков» и предложили создать союз либералов и лейбористов. Они давно надеялись принять участие в работе правительства и теперь считали, что им представился случай, хотя соглашение носило очень ограниченный характер. Им даже не предложили портфелей, всего лишь пообещав доступ в консультативную смешанную комиссию, введение практики проведения выборов «по европейской модели», то есть всеобщих и прямых, а также активизацию процесса предоставления автономии Шотландии, Уэльсу и Ирландии и разработку законопроекта о введении пропорционального представительства. Маргарет всегда была враждебно настроена ко всяким коалициям, что считала делом позорным и расслабляющим. Она презирала Дэвида Стила, лидера либералов, которого находила эксцентричным, нахальным, спесивым, тщеславным, слабым и легкомысленным, но ей и в голову не могло прийти, что он способен принять столь невыгодное предложение.

Если вы помните, в Великобритании в 1975 году инфляция составляла 26 процентов, а количество безработных перевалило за миллион. В 1976 году дела обстояли еще хуже. Фунт стерлингов рухнул, увлекая за собой правительство Вильсона и выталкивая во власть Каллагена. Цена фунта снизилась почти на треть. Началось «бегство капиталов». Базовая банковская ставка была срочно, по необходимости, установлена на уровне 15 процентов. Но ничто не помогало. Каллаген вынужден был выпросить два кредита у МВФ, но этого оказалось недостаточно, в октябре он попросил третий. МВФ согласился выделить кредит, но с тем условием, что эксперты из МВФ будут следить за строжайшим соблюдением правил при составлении будущих бюджетов. Короче говоря, Соединенное Королевство было низведено до уровня «банановых республик», приговоренных к тому, чтобы просить помощи у богатых стран. Да уж, хорошая участь для страны, бывшей когда-то главной мануфактурой всей планеты, главным банком мира! Политическая удача, нечего сказать! Не служил ли такой упадок доказательством провала тайной, скрытой социалистической системы, существовавшей уже около тридцати лет? Эксперты МВФ не сидели сложа руки. Они требовали осуществления драконовских программ жесткой экономии (около двух миллиардов фунтов) и навязывали правительству Англии «немой» монетаризм, не называющий себя монетаризмом. В одной из речей, написанной его зятем, блестящим экономистом и дипломатом Питером Джеем, Джим Каллаген вынужден был признать перед ошеломленными членами Лейбористской партии следующее: «Мы полагали, что сможем выйти из рецессии и снизить уровень безработицы, снизив налоги и увеличив общественные расходы. Я говорю вам совершенно искренне: этого выбора больше не существует, а если он когда и существовал, то это была всего лишь инъекция в экономику доз инфляции все более и более крупных, за которыми следовал, ибо это было неизбежно, рост уровня безработицы».

Деннис Хили стал канцлером Казначейства при введении строжайшего контроля в финансовой сфере. Независимо от контроля над денежной массой он пытался навязать максимальный подъем уровня зарплаты не более чем на 10 процентов в 1977 году и на 5 процентов — в 1978-м. Результаты не заставили себя долго ждать. В январе 1978 года уровень инфляции впервые с 1974 года оказался ниже 10 процентов в год, а уровень безработицы, пройдя через рекордный пик в августе 1977-го, снизился на 120 тысяч человек, так что у Каллагена начал появляться образ спокойного патриция, правящего своим царством как добрый и заботливый отец, далекий от авантюризма консерваторов. Впервые за долгое время обе крупные английские партии шли в опросах общественного мнения ноздря в ноздрю. Следующий, 1978 год сулил стать для Маргарет Тэтчер довольно трудным.

Этот год действительно оказался очень трудным. Каллаген, гордый своими успехами в борьбе с инфляцией, мог предвещать «серьезный возврат роста инфляции» в том гипотетическом случае, если консерваторы придут к власти. Профсоюзы присоединили свои голоса к голосам лейбористов и стали угрожать стране «возникновением свободного коллективного хаоса», если к власти придет Маргарет. В лоне собственной партии Маргарет постоянно спорила с такими «тяжеловесами», как Питер Торникрофт, председатель партии, или Джеймс Прайор, который стремился во что бы то ни стало сохранить политику контроля над доходами. Яростные схватки происходили все чаще и чаще. На партийном съезде в Брайтоне Тэд Хит уверовал в то, что счастье ему вновь улыбнулось. Он принялся наносить удары по исповедуемым Маргарет идеям о возможности свободных коллективных переговоров без вмешательства государства и заявил на телевидении, что «свободные переговоры о заключении коллективных договоров являются генераторами гиперинфляции». В опросах общественного мнения он обошел Маргарет на 21 пункт. Партия уже не знала, какому святому себя вверить, страна пребывала в сомнениях. В палате общин Деннис Хили победоносно изрек: «Палата является свидетелем исторического события: Маргарет Тэтчер произносит последнюю речь в качестве лидера тори <…>. Партия находится в последней стадии распада <…>. Ножи и топоры уже наточены». И он был не так уж неправ! Менее чем через год она уже не будет лидером партии! Она станет премьер-министром! А он будет сидеть на скамье оппозиции. Но тогда мало кто мог заключить пари, что так все и будет.