Когда он покидал Лубянку, часы показывали начало третьего. Генерал Тульчин приказал им с Уваровым отдыхать, но Барабанов знал, что уснуть не сможет – по крайней мере, вот так, сразу. Перевозбужденный мозг продолжал работать на запредельных оборотах, как пошедшая вразнос паровая машина, снова и снова вхолостую перемалывая дневные мысли и впечатления. Ему нужно было успокоиться, спустить пар, замедлиться до нормальной скорости восприятия, и Барабанов еще часок погонял свой девятьсот одиннадцатый по ночным улицам – не так, как делал обычно, а довольно аккуратно, не слишком быстро, чтобы ребята из группы наружного наблюдения, безнадежно отстав, не заподозрили его в нечестных намерениях и не всполошили посреди ночи едва успевшего завести глаза генерала.

Топтавшийся у перекрестка заспанный капитан ДПС приветливо помахал рукой и отдал честь: машину майора Барабанова, как и его самого, эти ребята отлично знали – не все, конечно, но очень многие. Кто-то останавливал его за превышение скорости и отпускал, ознакомившись со служебным удостоверением сотрудника ФСБ, кто-то вместе с ним участвовал в безбашенных ночных заездах по пустынным городским улицам. С точки зрения генерала Тульчина это был, без сомнения, нежелательный, демаскирующий фактор, зато с точки зрения Валеры Барабанова – льстящий самолюбию, а главное, очень удобный факт. А по поводу маскировки старик ворчит просто так, для порядка. Какая там еще маскировка! Какой вред делу борьбы с преступностью может нанести имеющаяся у некоторых гаишников информация о том, что оперуполномоченный ФСБ Барабанов ездит на красном «порше-911-Турбо»? Что изменилось бы, езди он, скажем, на «оке»? Для него самого, бесспорно, изменилось бы очень многое, причем далеко не в лучшую сторону, а в смысле секретности и маскировки хрен редьки не слаще: что крутая спортивная тачка, что дребезжащий механический уродец с целым букетом врожденных неизлечимых хворей – и то, и другое автоматически становится объектом повышенного внимания окружающих.

И потом, тот, кто этого по-настоящему хочет, получит необходимую информацию, невзирая на любую секретность. Вон, взять для примера хоть того же Молчанова, он же Сиверов Глеб Петрович, проживающий по известному – с некоторых пор – адресу. Специальный агент, российский, можно сказать, Джеймс Бонд с широчайшими полномочиями, засекреченный, как новейшая разработка в области стратегических наступательных вооружений… И что? И ничего! Когда понадобилось, вычислили, как миленького. Вычислили, выследили, изучили, как под микроскопом, да еще и скопировали – кстати, довольно удачно. Вот тебе и секретность, она же маскировка!

Да, вычислили… Интересно, подумал он вдруг, – а как, собственно, это им удалось? Мы-то ладно, нам прозрачно намекнули, что Черный Подполковник Молчанов Ф. П. и некто Г. П. Сиверов – один и тот же человек. Двойник засветил сначала его удостоверение, потом клон машины, которой Сиверов номер один наверняка никогда не пользовался при выполнении заданий, и которая зарегистрирована на его настоящее имя, а потом еще и предъявил на границе точную копию его подлинного паспорта. Все это аккуратно разжевали и положили прямо нам в рот – глотай, только не поперхнись. А сами-то они откуда все это узнали?

Чем выше уровень секретности, чем шире полномочия, тем меньше информации об агенте доверяют бумаге или ее современному эквиваленту – цифровым электронным носителям. Поэтому все, что можно нарыть о Молчанове в архивах Лубянки, наверняка сводится к самому факту существования человека, время от времени использующего этот псевдоним. Попросту говоря, дата выдачи удостоверения и имя начальника отдела, которому это удостоверение понадобилось – вот все, что могут и должны знать кадровики. А все остальное – настоящее имя, домашний адрес и прочие интимные подробности – известно только его куратору, генералу Потапчуку. Потапчук здесь ни при чем, это можно считать доказанным, а значит, и информацию о своем агенте никому не передавал. Тогда откуда она взялась?

Что-то тут не срастается, понял он, – и не срастается крепко. Будь Федосеев хоть сто раз предателем, узнать о Сиверове то, что известно противнику, он не смог бы и за двадцать лет копания в архивных документах отдела кадров. Тут нужен кто-то – возможно, он сам, но, скорее всего, кто-то третий, – кто знаком с Сиверовым лично и мог, только раз глянув на фотографию, приложенную к архивной копии выданного по требованию Потапчука удостоверения, воскликнуть: ба, да я ж его знаю, как облупленного!

«А в версии-то нашей дыра, – подумал он. – Да какая дыра – вот такущая! Размером с этот чертов Припятский заповедник. И раз уж мы ошиблись в одном, то свободно могли ошибиться и во всем остальном. И Федосеев, может статься, ни в чем, кроме своего поганого характера и чопорных манер, не виноват, и не зря мне показалось неловким плясать на его могиле… Хотя раньше, помнится, я иногда об этом мечтал. Мечта сбывается и не сбывается, любовь приходит к нам порой не та… Вот бред-то! А ведь популярная была песня, настоящий хит!»

Неожиданно осознав, что больше не хочет кататься, а хочет, наоборот, поскорее забраться в постель и отключиться, он направил машину в сторону дома. Тульчин был прав: утро вечера мудренее. Завтра майор Барабанов доложит его превосходительству свои соображения – плоды ночных раздумий, так сказать, – и, вполне возможно, поинтересуется, как это оно, превосходительство, само до всего этого не дотумкало. Превосходительство, конечно, взбеленится, но ему это только на пользу: замечено, что злой генерал Тульчин соображает намного быстрее Тульчина доброго. Хотя и добрый, отдать ему должное, тоже далеко не дурак…

Он уже нацелился свернуть в ведущий к подножию двадцатишестиэтажной фешенебельной башни узкий, перегороженный светящимся в темноте шлагбаумом проезд, как вдруг заметил скромно приткнувшийся у обочины со стороны набережной черный «БМВ» с тонированными окнами и до боли знакомыми номерами. В первое мгновение он решил, что это Сиверов не нашел лучшего времени, чтобы возобновить начатый в кафе разговор, во второе – вспомнил предостережение генерала о реальной возможности разделить незавидную участь покойного – эк его угораздило, а главное ведь, ни за что, – Полосухи.

То есть, говоря простыми словами, схлопотать пулю промеж ушей.

Тот ли, этот ли, но парень за рулем черной «бэхи» точно был чокнутый. После покушения на его превосходительство эту машину должны были начать искать серьезно, без дураков. По дороге сюда Барабанов своими глазами видел остановленный в центре точно такой же «БМВ» с включенной аварийкой, водителя которого жестко мытарили аж трое ментов в полной боевой выкладке – в касках, бронежилетах и с автоматами наперевес. Так что, раскатывая по городу на автомобиле данной марки, цвета и года выпуска, любой, даже самый законопослушный и респектабельный обыватель рисковал наскочить на очень серьезные неприятности.

Правда, ни Сиверов, ни его жутковатый клон законопослушными обывателями не являлись, и, исходя из имеющейся информации об этих персонажах, данное дикое коленце мог отколоть любой из них – хоть тот, хоть этот.

Но это, скорее всего, был Сиверов. Потому что его двойник, намереваясь пришить Валеру Барабанова, вряд ли отправился бы на дело на тачке, которую потенциальная жертва знает, как облупленную. Правда, в гости к генералу он заявился именно на ней, но там сработал фактор внезапности плюс закрытая калитка. А тут – вот он, красуется у всех на виду. Это что – официальный вызов, эквивалент хрестоматийного «Иду на вы»?