Встать получилось. И даже сделать вдох. А вместе с горечью болотного воздуха запоздало накатила жуткая боль. Он почувствовал себя тряпичной куклой, сшитой из кусков оголенных нервов. Тогда Гай побежал.

– Стой! – взревел Шак. – Мы еще не закончили! Ты опять трусливо удираешь? Отныне я буду тебя звать – Гай Ничтожество!

Одно утешало, что бегал он куда хуже, чем бил. Путаясь в заплетающихся ногах, Гай уходил к лесу и радовался, что расстояние между ними медленно, но увеличивается. Пока Шак выбрался из болота, он уже достиг гигантских столбов мамонтовых деревьев. Бежал бы и дальше, но легкие словно наполнились кровью – ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он упал на четвереньки, уткнувшись носом в высохший след тарбозавра. Теперь саблезубый динозавр показался Гаю милым, безвредным животным. И как такое можно было называть чудовищем? Не знал он еще тогда, что такое – чудовище! Потому что настоящее чудовище идет следом!

Хватая ртом воздух, он кое-как встал, перебежал к другому столбу, упал, снова встал. Теперь бы добраться к следующему дереву на вылезших корнях. А там забиться в самую глубь и отлежаться хотя-бы пять минут. Пять минут ему хватит. Теперь вся жизнь уместилась в эти пять минут!

Подходящим местом показался завал из веток, облепивших корни мамонтового гиганта наподобие шалаша. То, что надо! Он рванул в сторону, перебежал через протоптанную тарбозавром тропу и рухнул сквозь зелень листьев, под корни дерева. Кажется, Шак его потерял. Он петлял где-то рядом, и его шаги шуршали то приближаясь, то удаляясь.

– Гай! – Шак замер и прислушался. – Я знаю, ты где-то здесь! Выходи, ты же хотел со мной поговорить? Ты у нас такой болтливый! Что ты там плел про охоту и острова вельмож? Вы все хотели быть похожими на этих зажравшихся скотов!

Шак вошел в лес, и теперь Гай отчетливо слышал его тяжелое дыхание. Сам он зажал рукой рот и закрыл глаза. Точно так, как тогда рядом с тарбозавром. Динозавр на него чуть не наступил, но не заметил. В тот миг это показалось чудом которое больше никогда не повторится, но сейчас очень хотелось чтобы оно сделало исключение!

Шак вдруг захохотал.

– Ты знаешь, я только сейчас осознал твою хитрость! Иду и думаю – как же это я умудрился вляпаться в твою ловушку? И вдруг все понял. Неплохо, неплохо. В другой раз я бы пожал тебе руку. Такая уловка не для горожанина. Вы там, за стенами, давно уже разучились выживать. И вдруг такая изворотливость – Шак, я знаю четыре перехода! Шак, я ухожу! А я попался, как безмозглый мусорщик на свежие объедки.

Голос Шака стал глуше, он прошел мимо и теперь удалялся. Гай с трудом перевел дыхание и, повалившись на спину, взглянул на не сомкнувшуюся за ним щель. Нужно встать, дотянуться и сдвинуть ветки. Только сейчас он заметил, что стоявший на корнях дерева тростник и ветки сломаны. Его укрытие не выросло само собой, а было сделано чьими-то руками. Осмотрелся вокруг и чуть не ударил себя по лбу. Все осталось не тронуто с тех пор, как он изготовил ловушку для тарбозавра – заведенный за корень ствол, подпирающий клин, прикрывающая зеленая стена.

Неожиданно взвизгнул экран. Именно взвизгнул, намереваясь его выдать. Гай прижал руку к груди и прислушался. Кажется, Шак не услышал и продолжал его зазывать.

– А знаешь, Гай, в чем твоя ошибка? Ты недооценил меня. Идея с камнем и кольями неплоха, но не на того зверя рассчитана. Попадись в нее троодон, и ты бы пригвоздил его насквозь. Такой номер мог пройти и с парксозавром. Я такого задушил голыми руками. Но я из другого теста. Ты меня слышишь?! Щепки от твоих кольев до сих пор торчат в моей спине. Но я займусь ими, когда покончу с тобой. Теперь ты видишь разницу между нами? А еще, в отличие от тебя, я не боюсь умереть. Не бойся и ты. Почему мы все так боимся что-то потерять, не зная даже, что мы теряем?

Не найдя его в лесу, Шак возвращался к болоту, чтобы начать поиск заново. Гай решил подождать, когда он уйдет за тростник, а затем перебежать в папоротниковую поляну. Там спрятаться легче – заросли гораздо гуще. Потом вспомнил об экране. Довольно шустро пересекая его по диагонали, двигалась метка брахицератопса. Ур будто знал, где он находится и мчался напролом, сквозь кусты.

«Он привык к голосу, – догадался Гай. – Слышит голос Шака и считает, что это я!»

А Шак, как нарочно, не затихал ни на минуту.

– Гай, я тебя все равно найду! А хочешь, я тебе напоследок расскажу, кто такие вельможи? Выходи, и я тебе подарю время, достаточное чтобы выслушать. Оно того стоит, Гай!

Ур был уже совсем рядом. Рискнув перебежать болото троодонов, он выбрался на тропу и теперь мчался к берегу реки. Туда, где был Шак. Метка стремительно пересекала экран, а когда слилась с его центром, Гай услышал частый топот и едва слышно шепнул:

– Ур, стой.

Зеленое пятно на экране встало как вкопанное. Из своего укрытия Гай не видел Ура, но знал, что именно так оно и есть.

– Не ходи туда. Вернись на холм. Там ты в безопасности. Ты, мелкий засранец, беги, откуда пришел.

Это так… лишь бы что-то говорить. Лишь бы Ур слушал его голос, а не голос Шака. А Шак пока далеко и их не слышит.

– Пошел вон отсюда. И меня выдашь, и сам погибнешь.

Наверняка изумленный Ур вертит головой, не понимая, где прячется Гай. Жаль малыша. После истории с тарбозавром чувство вины требовало его оберегать.

– Уходи, – в последний раз шепнул Гай, потому что услышал шаги приближающегося Шака.

Нужно срочно менять место. Шак прекратил искать его в кустах и теперь шел тропой тарбозавра. Так он выйдет точно на его укрытие. Но, судя по экрану, Ур, как обычно, не спешил его слушаться. Он стоял рядом, за корнями с ветками, и никуда не уходил. Его близость неожиданно оживила экран замерцавшей кнопкой «чужевидения». Гай бездумно посмотрел на голубое свечение, с трудом вспоминая, что оно означает. Что-то подобное с Уром они уже проделывали, но тогда это было не больше, чем игра.

Так же бездумно он положил сверху палец, еще до конца не понимая, чего хочет этим добиться.

Ур вертел головой, и картинка перед глазами мелькала то папоротником, то хвощем. С его приземленного взгляда хвощи казались разлапистыми деревьями с широкими кронами. Между ними, не останавливаясь, мелькала тропа. Туда-сюда, ни на секунду не прекращая раскачиваться светлым пятном.

Замри! – хотел шепнуть Гай, потому что на этой тропе увидел Шака. Он шел, осматриваясь по сторонам, медленно, шаг за шагом приближаясь к укрытию Гая. Потом он заметил Ура и взглянул на руку. Затем нагнулся, и в руках Шака показалось увесистое бревно. Таким переломить малолетнему брахицератопсу хребет – что наступить на сухую ветку. Гай отслеживал каждое его движение, потому что теперь и Ур увидел приближающегося Шака и смотрел на него, не мигая и не вертя головой. Шак же не хотел разделять охоту на Гая и на подвернувшуюся случайно свинью. Одно лишь приято дополняло другое. Опасаясь спугнуть зверя, он подкрадывался плавными шагами, медленно занеся над головой дубину. Излишняя осторожность – Ур не боялся людей. Он подпустил Шака на расстояние вытянутой руки. Дистанция – то, что надо! Даже имей Гай возможность манипулировать Шаком, он не поставил бы его точнее. Отпустив сжатый ладонью экран, Гай привстал, схватился двумя руками и рывком выдернул клин. Потеряв связь с Уром, удар он не увидел, но отчетливо услышал. Приглушенный шлепок мясной вырезки по столу. Однако услышать мало, такое нужно обязательно увидеть! Гай бросил стремительный взгляд на экран, но теперь блямба «чужевидения» погасла. Перепуганный разогнувшимся и засвистевшим над головой стволом, Ур убежал в лес. Сквозь треск ломаемых им веток Гаю послышался стон. Он прозвучал очень натурально, и на очередную хитрость совсем не походил. Тогда Гай отшвырнул закрывавший вход тростник и выглянул на тропу. Шак лежал, широко раскинув руки. Он силился приподнять голову, чтобы увидеть собственную грудь. Однако, как ни старался, но всю картину целиком так охватить и не смог. Гаю она представилась в куда лучшем ракурсе. Кровавое месиво булькало, пузырилось, пульсировало и вздымалось алыми фонтанами, вперемешку с белыми осколками ребер. Костяной гребень вспорол оболочку легко, словно бумажную салфетку. А с ней заодно и грудную клетку. Широкий разруб тянулся от левого плеча и заканчивался где-то в районе правой подмышки. В центре вздувающегося кровью месива билось сердце. Необычное сердце. Огромный пульсирующий мешок, а не сердце. Гай никогда не интересовался медициной, и все его познания заканчивались не дальше общих понятий, что где-то в теле эти органы есть. Но даже этих познаний ему хватало, чтобы понять, что таким человеческое сердце быть не может! Если бы он попробовал его примерить в собственную грудь, то другим органам места бы не осталось. Конечно, грудь Шака была гораздо шире, но даже для такой грудной клетки, это было слишком. Как завороженный, Гай склонился и смотрел на непрекращающиеся биения фонтанов, взлетающие и падающие на серую оболочку алыми струями. Но по краям раны кровь начала синеть. И это доставляло Шаку еще большую боль, чем выломанные ребра и растерзанное тело. Невообразимым усилием он поднял голову, протянул руку к ране и посмотрел на пальцы в синей слизи.