– Подержи ее, – сказал Мехмед, протягивая карту.

Хамза увидел на ней подробный рисунок городов – Галаты и Константинополя, которые смотрели друг на друга через Золотой Рог. Мехмед указал на линию, которая соединяла два города.

– Это их проклятый бон, – сказал он. – Еще одна неудача Балтоглу, ибо он пытался и не смог сломать его. Но бон не дает нашим судам войти в Рог, и потому эти стены… – он провел пальцем вдоль линии башен и укреплений, отмеченных на кромке воды, – не нужно защищать. Они могут отправить все свои жалкие отряды, – он стукнул пальцем, – на стены со стороны суши. – Мехмед поднял взгляд. – Ты слышал, что наша великая пушка разрушила одну из башен – здесь, ночью, у ворот, которые они зовут воротами Романа?

– Да, господин. Хвала вам, что вы поставили ее там, и нашим пушкарям за их мастерство.

– Но меня не было там, чтобы приказать идти на штурм, из-за этого глупца снаружи. А сейчас греки заложили стену обломками, бочками и прочим мусором. И поскольку у них есть люди, они могут заваливать бреши. Но если им придется снять людей с тех стен и защищать эти… – он вновь постучал пальцем по береговой стене, – наши воины смогут пробиться через их слабые места.

Он посмотрел на Хамзу поверх бумаг:

– Нам нужно доставить наши корабли в Золотой Рог.

Хамза опустил взгляд.

– Бон? Мощная атака?

– Я не уверен, что она удастся. И помни, этот бон – часть не только Константинополя, но и Галаты. Проклятые генуэзцы жалуются всякий раз, когда мы его атакуем. Они говорят, что нейтральны, но мы знаем, что они снабжают своих собратьев-христиан, а другие их соотечественники сражаются на городских стенах.

Хамза кивнул. Эта проблема была неизбывной. Справедливости ради генуэзцы в Галате снабжали и турок, получая большую прибыль от войны с обеих сторон. Их симпатии были очевидны, и религия занимала тут не первое место. Итальянцы-католики веками ненавидели православных греков. Но маленькая Галата ненадолго сохранит свою свободу после падения некогда могучего Константинополя. Однако Мехмед нуждался в их нейтралитете; он не мог рисковать развязать открытую войну и встретиться не с тремя каракками, а с большим генуэзским флотом.

Хамза нахмурился. Он не мог найти ответа на эту загадку.

– Я не понимаю, господин. Как мы проведем наши корабли в Рог, не разрушив бон и не вызвав гнев генуэзцев?

Мехмед улыбался. Все следы неистового тирана исчезли. Он выглядел тем, кем он, по крайней мере отчасти, являлся – очень высоким и возбужденным молодым мужчиной.

– Мы поплывем по земле, Хамза-бей. Мы поплывем по земле.

Хамза, ищущий в улыбке султана признаки безумия, не заметил ни одного.

– Господин?

Мехмед поставил палец на карту:

– Здесь стоит наш флот, у Двойных колонн, за Галатой. Но генуэзцам принадлежат только город и береговая полоса. Остальное – наше. И есть путь, который идет от колонн, вверх по этому гребню, потом вниз с другой стороны, вдоль того, что греки называют Долиной источников. Эта долина заканчивается в водах Золотого Рога.

В голове Хамзы крутилось слишком много вопросов. Он выпалил один:

– Путь? Он будет достаточно широк для коз, наверняка…

– Я заставил его стать шире. – В свете ламп блеснули зубы Мехмеда. – Мой верный Заганос, который командует моими армиями на анатолийском берегу, работал по ночам, а солдаты присматривали, чтобы с любопытными галатцами случались… происшествия. Заган хорошо поработал. И этой ночью он пришлет мне весть, что все готово.

Мехмед повернулся к столу. Кроме карт, там лежали книги, и он поднял одну.

– Ты не так прилежно, как я, изучал войну, Хамза. И потому, возможно, не читал, что сделал младший Цезарь, чтобы захватить Антония и эту горячую сучку Клеопатру. Или об изумительной хитрости, осуществленной однажды великим императором Ксерксом. – Улыбка ширилась. – Я буду Цезарем. Я – Ксеркс. Ибо завтра я подниму половину своего флота на стропах с Двойных колонн и покачу на бревнах по земле… – он провел линию на карте, – и вниз, к Золотому Рогу. И тогда эти колокола станут вызванивать горе.

Хамза был потрясен. Отчасти фактом, что он ничего не знал о предприятии, которое должно было потребовать немало времени и сил на подготовку. Но главным образом – дерзостью замысла.

Мехмед ухмылялся, пока Хамза пытался перевести дух и найти слова.

– Король королей, – сказал он, – это поразительно.

– Верно. Это сделает меня хозяином вод. А вскоре после, я думаю, и самого города.

Султан приподнял карту своим бастинадо.

– Но я хочу потрясти их тем, как внезапно появится мой флот. И потому буду отвлекать защитников. – Он ткнул пальцем: – Здесь мои батареи будут яростней стрелять по стенам. А здесь, – он ударил пальцем в линию, соединяющую два города, – половина моего флота, которая не поплывет по земле, еще раз нападет на бон. – Мехмед прикусил нижнюю губу. – Но у меня нет капудан-паши, чтобы вести его… – Он прищелкнул пальцами. – Нет, есть. Конечно, есть. Хамза, ты поведешь флот.

– Я?! – Прежнее потрясение Хамзы не шло в сравнение с нынешним. – Господин, я всегда буду повиноваться вашим приказам, до самой смерти. Но вы думаете, я гожусь для этого?

– Ты сражался на море?

– Одно время я командовал триремой вашего отца, и да, я возглавлял набеги на пару городов, взял несколько каракк, но флот…

– Ты знаешь столько же, сколько многие. Мы всегда были народом суши, и все учим новые умения на воде. Кроме того, я хочу от своего нового капудан-паши не только палубных познаний. Мне нужны его рассудительность, его храбрость, мне нужен… – бастинадо коснулся плеча старшего мужчины, – ты, Хамза-бей. Ты, Хамза… паша!

Мысли Хамзы вскипели. Такое стремительное возвышение принесет не только статус, но и прибыль. Доля капудан-паши после падения города будет огромной. Однако исключительная возможность несла исключительный риск. Бастинадо, лежащий на его плече, недавно задирал окровавленную голову человека, который доказал это. Хамза сглотнул, произнес мысль:

– А Балтоглу?

Мехмед отвернулся, рубанув бастинадо по воздуху, словно ятаганом.

– Ты был прав, как всегда. Его смерть ничему не послужит. Наградой за его храбрость будет жизнь. А наказанием за глупость станет… – он с громким треском опустил палку на книгу, – хорошая порка.

Султан кивнул и возвысил голос, чтобы его было слышно за решетчатой ширмой:

– Пусть его выпорют, а потом пускай уползает из лагеря. Если не умрет от раны, может присоединится к башибузукам и попробовать восстановить свою репутацию в брешах, которые моя пушка пробьет в городских стенах.

Он подошел к Хамзе и прошептал ему на ухо:

– И пусть мы с тобой встанем рано, чтобы посмотреть, как наши корабли плывут по земле.