В самолете по пути в Ростов-на-Дону у меня в голове вертелась фраза, сказанная одним из высоких спортивных руководителей ОК России: «Как только Коржаненко вернет медаль, мы немедленно задействуем все рычаги, чтобы отстоять ее интересы в суде и добиться смягчения наказания».

Но сама Ирина сказала:

– Я очень боюсь, что, как только верну медаль, наши спортивные власти тут же забудут обо мне навсегда. Бороться в одиночку бесполезно. Если меня будет поддерживать в этом Российский олимпийский комитет и Федерация легкой атлетики – дело другое. Но у руководства – своя политика. Когда время еще позволяло подать апелляцию, мне сказали, что не видят оснований ее подавать. В Москве довольно прозрачно намекнули, что прежде чем принимать решение о продолжении тренировок, имеет смысл посчитать, во что мне обойдутся все эти разбирательства, наем адвокатов, юристов… Что все это – мои проблемы. А значит, и решать их я должна сама. Передали и слова одного из наших начальников. Мол, что вы с ней возитесь? Мало вам после Солт-Лейк-Сити скандалов?..

Олимпийская история так ничем и не закончилась. Медаль Коржаненко не вернула. Не думаю, что ее осуждали в спортивных кругах. Ирина не была единственной в своем несчастье. В употреблении запрещенных средств были уличены еще несколько человек, причем часть взятых проб выглядела странно.

Венгерский метатель молота Адриан Аннуш точно так же отказался возвращать золотую медаль. Он дважды сдавал тесты на допинг – за день до соревнований метателей молота 22 августа и спустя день после них, уже в ранге олимпийского чемпиона. Оба теста дали отрицательный результат, однако анализ обеих проб давал основания для подозрений в том, что они принадлежат разным людям. В связи с этим Аннушу вменили пройти еще одну проверку на допинг, от которой венгерский олимпиец уклонился и тем самым подписал себе приговор.

И все-таки олимпийский турнир запомнился не скандалами. А фантастически красивым финишем Юрия Борзаковского, выигравшего забег на 800 метров. Он совершенно неудержимо летел к финишу, а потом, словно маленький ребенок, рыдал на пьедестале почета. Рыдал так, что назвать это слезами радости было совершенно невозможно. Мял лицо рукой, размазывая слезы по щекам. А они все лились и лились…

Борзаковский плакал, когда стоял около пьедестала, плакал, когда получал золотую медаль и слушал гимн. Но лишь только музыка стихла, его лицо озарила ослепительная улыбка! И больше уже не пропадала.

Возможно, я кого-то обижу, написав, что его победа была самой красивой победой Игр. Но это действительно было так.

Сперва мне показалось, что я ослышалась. Звук, донесшийся откуда-то снизу, из-под днища прокатной машины, ударил по нервам слишком неожиданно, чтобы поверить в его реальность. Но стоило еще раз слегка надавить на педаль тормоза, скрежет раздался снова. А на дисплее приборной панели полыхнула красная надпись, смысл которой сводился к тому, что следует немедленно остановить машину и вызвать техничку. Затем на экране угрожающе замигало изображение гаечного ключа.

С одной стороны дороги были горы. С другой – обрыв. Шел второй день двухнедельной командировки в Италию, за время которой нам с фотокорреспондентом предстояло побывать на этапах Кубка мира по бобслею в Чезане, лыжам – в Праджелато и вернуться в Турин на чемпионат Европы по фигурному катанию.

Все три мероприятия были не просто спортивными, но и тестовыми: ровно за год до Олимпийских игр Италия принимала на уже построенных олимпийских объектах бобслеистов, биатлонистов, саночников, лыжников, двоеборцев, представителей шорт-трека и фигурного катания. По всей стране что-то достраивалось, и как раз за день до нашего приезда была открыта автомобильная скоростная трасса, соединяющая Турин с западным олимпийским «ядром».

И тут – эти дурацкие тормоза!

В полном ужасе мы вернулись в отель. Позвонили в прокатную контору. Барышня на том конце провода наотрез отказывалась понимать английский язык, моих же познаний в итальянском хватало лишь на то, чтобы понять, что она – всего лишь дежурная телефонистка. Что контора закрыта по случаю конца недели и получить какой-нибудь вразумительный ответ возможно лишь в понедельник. Через три дня.

Хозяин отеля отнесся к проблеме совершенно спокойно.

– Машина заводится? Едет? Тормозит? Ну и ладненько. А звук… Да плюньте вы на этот звук! Разгоняться, конечно, не стоит, но если вести себя осторожненько, так ничего с вами и не случится.

На вопрос, нельзя ли найти станцию технической помощи в Чезане, итальянец недоуменно вытаращился: «Какая станция? Забудьте! Сегодня пятница, друзья. Никто не станет возиться с вашей машиной…»

Три последующих дня прошли замечательно. Под девизами «Почувствуй себя итальянцем!» и «Гори огнем, Олимпиада!» мы ползали по местным горам на скорости двадцать километров в час, врубив радио на полную катушку – чтобы заглушить собственный страх и душераздирающий скрежет из-под колес. Никакого иного выхода у нас просто не было.

* * *

Первым пунктом в нашем списке значился бобслей. Трасса в Чезане была полностью готова к проведению соревнований, но вокруг нее высились горы глины, каменных обломков и грязи. Уже к концу первого дня прокатная машинка была угваздана глиной по самую крышу. Мы же чувствовали себя натуральными партизанами: пропуск, выданный организаторами, позволял забираться в гору почти к месту старта.

Сами бобслеисты, впрочем, не обращали на грязь никакого внимания. Они были несказанно рады как возможности посоревноваться в олимпийских условиях, так и нашему появлению в расположении команды: в предыдущие годы пресса этот вид спорта не жаловала. Огромную роль в прогрессе их результатов сыграло то, что навстречу российским бобслеистам пошло спортивное руководство страны. Федеральное агентство по спорту во главе с председателем Вячеславом Фетисовым нашли деньги на сборы, выступления, перевозку бобов.

Редкий случай, но результат соревнований в Чезане волновал команды во вторую очередь. Этап стал рекордным по количеству привезенной на трассу техники: все, и прежде всего лидеры, стремились опробовать максимальное количество вариантов: разные обтекатели, подвески, рамы, рулевое управление. Ведь возможность проехать по трассе в следующий раз всем им выпадала только через год – на Олимпийских играх. Уже было известно, что раньше этого срока на бобслейный стадион будет допущена одна-единственная команда – сборная Италии. Привилегия хозяев…

Двух дней, проведенных на стадионе в Чезане, оказалось достаточно, чтобы понять: самое страшное для любого бобслеиста – потерять машину. Любая авария на трассе – это не просто огромные денежные потери, хотя одна только покраска корпуса обходится в тысячу – полторы тысячи евро.

Боб для механиков и гонщиков – родное дитя, в которое вложены сердца и души. Ну, и деньги, само собой. Знаменитый монакский бобслеист наследный принц Альбер в свое время только за тюнинг боба заплатил свыше ста тысяч евро. Причем тюнинговали снаряд специалисты фирмы Феррари. Было это давно, обтрепанный черный боб Альбера позже стал одной из тренировочных машин сборной Монако, но историю вспоминали долго.