Мои глаза устремляются к Виктории, когда она это говорит.

Она смотрит на меня, отталкивается от стены и исчезает в комнате Кэптена.

Какого хрена?

Сильный шлепок Ройса по моей спине заставляет меня взглянуть на него.

– Я же говорил тебе, сумасшедшее дерьмо, братан. Подожди, пока не услышишь остальное.

Я прищуриваюсь.

– Ты, блядь, собираешься мне сказать или нет?

Он отпускает меня, останавливаясь у двери Кэптена. Его глаза встречаются с моими, становясь жестче.

– Не-а.

Он заходит внутрь, но мои ноги застывают на месте, я смотрю, какое-то движение привлекает мое внимание.

Бишоп пристально смотрит на меня.

– Что?

Он прижимается плечами к стене, одновременно отталкиваясь.

– Удивлен, вот и все.

– Да, ты, наверное, надеялся, что я никогда не вернусь, да?

Бишоп тупо смотрит.

– Нет, чувак. – Он качает головой, надевая наушники на место. – Я удивлен, что ты ушел. Не ожидал этого. Не от тебя. Не тогда, когда это касается ее. – Он хватается за бок и, прихрамывая, возвращается в зону ожидания.

Я уже собираюсь прислониться к стене, когда дверь Кэптена снова открывается, и Виктория высовывает голову.

– Он сейчас спит, но я подумала, что ты захочешь знать… когда с ней там закончат. – Ее глаза скользят к моим, и, готов поклясться, жалость прячется за ее щитом безразличия. – Они привезут ее сюда. Это двухместная палата, так что…

Моя грудь напрягается, но мне удается сдержанно кивнуть.

Она снова засовывает голову туда и возвращает обратно, на этот раз на ее лице беспокойство.

– Не уходи, Мэддок, – шепчет она, прежде чем исчезнуть.

Как только она исчезает, я позволяю себе привалиться к стене.

Черт, чувак.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

Меня не было всего несколько недель, сколько всего могло произойти за это время?

Она ненавидит меня?

Даже когда я думаю об этом, я смеюсь над собой.

Да, чертовски верно, это было бы слишком просто.

Моя малышка простит меня.

Или, что еще хуже, она даже не рассердится. Было бы легче, если бы она рассердилась.

Я понятия не имею, что сейчас происходит. Я знаю только то, что мы больше не слушаем других, мы больше не подчиняемся приказам. Они обещали этот город моему брату и Рэйвен, мы, черт возьми, покажем им, какие они сильные. Мы будем стоять по обеим сторонам от них – король, королева и их рыцари.

Они сделали то, о чем их просили, и после этого им было больно.

Больше так не будет.

С нами или против нас, точка.

Наш город.

Наш народ.

Девушка Кэптена?

Моя спина скользит по стене, задница ударяется об пол.

Черт.

Рэйвен

У меня из груди вырывается стон, поднимаю руку к волосам, но что-то ее удерживает. Я несколько раз моргаю, пытаясь сосредоточиться, и постепенно перед глазами появляются белые стены.

Обнаруживаю, что лежу на гребаной больничной койке с трубками в руках.

Я сжимаю челюсти и бью головой о подушку, скрипя зубами, это вызывает легкую боль в плечах.

Я закрываю глаза, прокручивая в голове последнее, что помню, – горничную, девушку, аварию. Лео и Виенна.

Мэддок.

Ахая, подскакиваю на кровати.

Мои глаза обшаривают каждый сантиметр комнаты, но здесь только Виктория, спит на маленьком диванчике в углу.

Мэддок.

Может быть, я придумала его голос, его руки.

Кусаю щеку, качая головой.

Злая и растерянная, чувствуя себя слабой и одинокой неудачницей, я срываю пластырь с кожи и вытаскиваю иглу от дурацкой капельницы, отталкивая все это подальше. Сгибаю локоть, чтобы остановить кровотечение, и сбрасываю с себя одеяло. С моим телом все в порядке. Да, синяки, но это уже такое обычное дело, что их можно уже вытатуировывать.

Я выключаю монитор рядом с собой и снимаю манжету для измерения артериального давления, убираю маленькие наклейки с груди и отрываю одну такую же от повязки вокруг ребер.

Я свешиваю ноги с кровати, давая себе секунду, чтобы перевести дух, а затем медленно встаю.

Как только убеждаюсь, что мои ноги меня держат, я делаю четыре шага к кровати Кэпа.

Его глаза открываются, когда я тяну за его одеяло. Он смотрит на меня, беспокойство сменяется печалью, затуманивающей их цвет. Кэп поднимает руки, чтобы я могла забраться к нему и укрыться одеялом.

– Ты в порядке? – шепчет он.

– Перестань спрашивать меня об этом, Кэп. Я всегда в порядке, – хриплю я. – Это не ново для меня, постоянные траблы. Это то, чем всегда была моя жизнь, одна проблема за другой. Сейчас чуть иначе, но ничего нового.

– Это дерьмовый способ жить, Рэйвен.

Я киваю:

– Да, но я жива, верно? – Моя грудь сжимается. – Кэптен, так много людей пострадало из-за меня. Все, что мне нужно было сделать, – это родиться, продолжать дышать, и это разрушило жизни стольких людей.

– Ты была важна, ты стоила риска, даже если они тебя не знали.

– И это какое-то дерьмо, нет? – Я тереблю одеяло, укрывающее нас. – Брейшо требуют лояльности, завоевывают доверие и уважение, но я была испорченным ребенком, идиоткой и бегала по улицам, получая кайф, подвергая себя опасности, в то время как эти люди, которые многого требуют от других, так много отдали за девушку, которая не знала об их существовании. Девушку, которой было бы, черт возьми, все равно, если бы она это знала.

– Ты была Брейшо.

Я качаю головой, зажмурив глаза:

– Рэйвен… интересное имя, не так ли? Не хватает всего двух букв…

Кэп напрягается рядом со мной, его пальцы находят мой подбородок. Мы встречаемся взглядами.

– Рэйвен? – спрашивает он, сощурившись.

– Моя мать сказала мне это перед смертью. Не хватает двух букв[1], – я сглатываю. – Как я могла быть такой слепой? Как мы могли не сложить все?

– Рэйвен…