У нее льются слезы, она качает головой. Она ничего не говорит.

Я иду к Лео, с каждым шагом мое зрение все больше расплывается.

– Я тебя не понимаю. Почему? Что ты здесь выигрываешь? Я ничего не взяла у тебя, как ничего не взяла у Мака. Он принимал вещи такими, какими они были, когда я приехала сюда. Почему ты повернулся к ним спиной?

Ноздри Лео раздуваются, но он отказывается говорить.

Я киваю, но, когда я открываю рот, ничего не выходит. У меня кружится голова, и мне приходится ухватиться за капот разбитой машины.

– Бас… – Я хриплю, не в состоянии поднять веки, из последних сил я пытаюсь встретиться с ним взглядом, но перед глазами все темнеет. – Что-то не так.

Я соскальзываю, мое бедро ударяется о капот, заставляя боль, которая начала притупляться, вернуться с удвоенной силой. Я вскрикиваю, моя рука скользит по гладкому автомобилю.

Раздается тихое ворчание, за которым следует грохот у моих ног, и внезапно я падаю на землю, но пара сильных рук останавливает мое падение как раз в тот момент, когда задница касается гравия. Меня поднимают, баюкают.

Окружающие меня звуки продолжают проникать мне в уши, но у меня нет сил открыть глаза или рот.

– Где, черт возьми, ты был?! – Бас кричит. – Как ты мог…

– Не время, Бишоп, – рычит Ройс. – Просто садись в машину!

– А как насчет этих двоих? – кричит он. – Они могут снова прийти за ней.

– Лео без сознания, девчонка может сама найти дорогу. Мы разберемся с ними позже.

Мое тело слегка подпрыгивает с каждым шагом, потом тот, кто несет меня, останавливается, руки вокруг меня сжимаются, притягивая ближе.

Жесткие волосы на лице царапают мою щеку, теплый воздух достигает моего уха.

– Я тебя нашел.

Мое тело покрывается мурашками.

Мэддок.

– Ты меня слышишь, не так ли, детка? – продолжает он, и, хотя мои глаза не открываются, дрожь на моих губах служит ему ответом. – Мне так жаль. Я обещаю тебе, что никогда больше не покину тебя. – Его большой палец скользит по моим губам.

Его слова и кожа, одновременно теплая и пропитанная легким привкусом виски с прошлой ночи, не успокаивают меня так, как следовало бы. Тяжелое давление нарастает у меня в груди, вытесняя воздух из легких.

– Она… она не дышит, – паникует он. – Она, черт возьми, не дышит!

Я пытаюсь вдохнуть, но из этого ничего не выходит.

– Дьявол, я вызываю «Скорую»! – говорит Ройс.

В следующее мгновение голоса сливаются, и я теряю сознание.

Мэддок

Я прислоняю голову к стене, прямо напротив двери, через которую ее вкатили.

Врач разрезал на ней одежду, и там были синяки, как свежие, так и уже исчезающие, но они не увидели никаких повреждений, поэтому, как только мы доставили ее сюда, ее повезли в крыло Брей, но они сразу же отправили ее обратно на какую-то диагностику.

– Я не должен был, черт возьми, оставлять ее сегодня. – Ройс пинает стену каблуком ботинка, с глухим стуком ударяясь об нее головой. Его глаза впиваются в мои, он чертовски зол на меня, но его беспокойство за нее – это то, от чего у меня перехватывает горло.

– Почему мы все время оказываемся в таком дерьме, брат? – Он сглатывает. – Что, если она сломается? Что, если она сорвется на хрен, будет плакать и крушить все вокруг? – Он облизывает губы, опускаясь передо мной на колени.

– Она не будет.

– Откуда ты знаешь? – Его тон начинает меняться, ярость вскипает на поверхности. – Ты не знаешь, что случилось, и у тебя есть Бишоп, который следит за ней, как девчонка, сомневаюсь, что эта задница расскажет нам о чем-то чертовски важном.

– Он бы не стал.

Ройс усмехается, отводя взгляд.

– Бас больше похож на нее, чем мы. Мы знаем ее лучше, да, но он понимает ее по-другому. – Я признаю то, что больше всего в нем ненавижу. – Он будет таким, каким ей нужно, чтобы он был. Он поймет ее настроение и скажет то, что ей нужно услышать.

– Ты доверяешь ему вести ее?

– Я доверяю ему, чтобы позволить ей вести его. – Я отвожу взгляд. – Я бы отрезал ему яйца несколько недель назад, если бы не сделал этого.

– Да, хорошо, попробуй быть тем, кого она оставила позади, пока он, блядь, шел рядом с ней. Он заплатит за это, даже если ты этого от него потребовал. – Ройс отталкивается от стены, в следующую секунду стуча в дверь. – Я хочу ее видеть.

– Ройс, остановись.

– Чувак, пошел ты! – Он разворачивается, толкая меня в грудь. – Черт. Ты! Тебя здесь не было, ты не знаешь и половины того дерьма, через которое она прошла с того дня, как ты сбежал! – кричит он во всю глотку.

Медсестра выныривает из того, что, по словам Ройса, является палатой Кэптена, и исчезает в другом конце коридора, в то время как Виктория и Бишоп появляются вдалеке, оба не утруждают себя тем, чтобы скрыть то, что они смотрят, вероятно, наслаждаясь этим дерьмом.

Ройс слишком взвинчен, чтобы заметить это.

– Ее кинули. Я имею в виду, это полный пиздец, – огрызается он. – Я бы поклялся, что после всего дерьма последних нескольких недель хуже уже быть не могло. Но нет.

– Что случилось?

– Чувак, пошел ты! Я не собираюсь облегчать тебе жизнь. Ты ушел, и не только от нее, ты оставил всех нас. Кэптен чуть не умер, он мог бы, они оба, мать твою, могли бы, и кто знает, может быть, я бы никогда тебя не нашел! Ты бы даже не узнал!

– Я бы не остался там навсегда.

– Нет, вернулся бы сразу после похорон и после того, как это чертово место развалится. Если бы Рэйвен не взбесилась и я не спросил, нужна ли ей музыка, я бы никогда не узнал, что у тебя ее айпод, и не отследил бы его. – Он хмурится. – Тебе не нужно было видеть лицо Кэптена, когда он очнулся после того, как был без сознания больше двух недель и нам пришлось сказать ему, что его брат бросил свою семью, как слабая девка!

– Я был слаб! – кричу я в ответ, вскидывая руки.

– Да, ты, блядь, был! – Ройс гремит. – Ты хотя бы задумался, что он чувствовал? Ты знаешь Кэптена, Мэддок. Ты же знаешь, что каждую секунду, проведенную с ней, он чувствовал вину каждой клеточкой тела. Он делал то, на что ты согласился, помогал всем нам, помогал ей, и он чувствовал себя виноватым за это. Твой уход только усугубил ситуацию. Ты подтвердил, что, по его мнению, у него есть причина чувствовать, что он предал тебя, а он скорее умрет, чем сделает это, ты, жалкий кусок дерьма!

– Я жалок, – я соглашаюсь с ним, что только еще больше выводит его из себя. – Я никогда в жизни не чувствовал себя таким чертовски жалким, чертовски беспомощным, как в тот день, когда уехал. За несколько дней до этого, если ты действительно хочешь знать.