никто не должен ничего говорить или писать. Все и так понятно на тайном, не требующем слов языке политики. Но даже без слов это старо как мир: ты мне, я тебе.

Его мысли плавно перетекли обратно к обнаглевшему агенту Пендергасту и его напарнику Колдмуну. В особенности Колдмуну. После переизбрания, убрав с дороги Пикетта, сенатор займется этим хитрожопым мерзавцем отдельно, обрушив на него всю мощь своего аппарата, какой бы мелкой мошкой ни был этот Колдмун. Он еще пожалеет, что вообще открыл свою вонючую пасть. Дрейтон спровадит его обратно в резервацию. А потом разберется и с Пендергастом, отправив этого южанина в костюме гробовщика пастись на Аляску или в Северную Дакоту, где он и будет морозить себе задницу до конца службы.

Обдумывая все это, Дрейтон продолжал махать толпе. Господи, он надеялся, что сучьи дети из сектора для прессы поймут, что это значит. «Непобедимый» – пришло ему на ум нужное слово. Народ любит его.

Приветственный рев наконец-то затих, и на трибуну вышел губернатор Джорджии, чтобы представить сенатора. Он рассыпал похвалы и славословия, красивые фразы срывались с его языка одна за другой. Это была превосходная речь – короткая, изящная и по делу. Затем губернатор уступил трибуну Дрейтону.

Аплодисменты раздались снова, и он помолчал, выжидая, потом помахал рукой, опять подождал и еще раз помахал. Наконец прочистил горло, сигнализируя о начале выступления. Вдалеке послышались свист и улюлюканье, но довольно вялые. Дрейтон дал своим людям четкое указание отогнать этих мерзавцев подальше, не особо с ними церемонясь.

– Дорогие друзья, жители Джорджии, – начал сенатор, и его голос, вылетая из башенных динамиков, отражался эхом от стен окружающих парк домов. – Пришла пора решать. Пришла пора проявить твердость. Пришла пора…

Дрейтон говорил и говорил, считывая слова с телесуфлера, хотя повторил эту речь уже столько раз, что выучил наизусть. Он делал паузы после ударных фраз, давая слушателям время для одобрительных криков и аплодисментов, и они каждый раз с готовностью отзывались.

Все шло очень хорошо. Просто прекрасно. Пусть враги и злопыхатели подавятся собственным дерьмом и сдохнут – с такой поддержкой он не может не победить на выборах.

58

Когда они выходили из библиотеки, у Колдмуна слегка шумело в голове от «Лагавулина»… или от заумной идеи о приборе, каким-то образом открывшем дыру во вселенной. Это было абсурдно, невозможно… Но с тех пор как он стал напарником Пендергаста, абсурдное и невозможное, похоже, переросло в банальность. Мир в изложении Пендергаста был куда сложнее, чем представлял себе Колдмун.

Проходя через вестибюль отеля, Колдмун обратил внимание на телевизор, надрывающийся в гостиной. На экране в прямом эфире показывали Дрейтона. Он стоял на трибуне, воздев палец к небу, и взывал к ревущей толпе.

– Поглядите на этого wasichu[91], – фыркнул Колдмун и вдруг остановился. – Подождите минутку.

«То, что много людей, несмотря на волну преступности, отважились прийти сюда, свидетельствует о вашем мужестве и твердости…»

Пендергаст и Констанс тоже решили задержаться.

«…Я удручен неспособностью ФБР раскрыть это преступление, но могу заверить вас как сенатор…»

– Эй, он говорит о нас, – сказал Колдмун.

«…Ввиду их полной неэффективности, и задействую все государственные и местные ресурсы, чтобы схватить чудовищного преступника или преступников, виновных в этих жестоких убийствах…»

– Он нас обвиняет, скотина!

– Не только нас, но и замдира Пикетта, который, вероятно, все время прикрывал нас от гнева сенатора… И теперь это может повредить его карьере.

Послушав еще немного, Пендергаст и Констанс двинулись дальше, Колдмун поспешил за ними. За стойкой никого не было, и они юркнули мимо нее к служебным помещениям.

– И что мы будем с этим делать? – спросил Колдмун.

– Может ли ФБР вмешиваться в политику? – спросил Пендергаст, подходя к двери в подвал.

– Это недопустимо.

– Вот вам и ответ.

Подвальная дверь оказалась заперта. Пендергаст достал из кармана маленький инструмент. Быстрый поворот запястья – и она открылась.

Они спустились в полумрак. У подножия лестницы Пендергаст задержался и снял пиджак.

– Не хотите проверить оружие, агент Колдмун?

– Пожалуй.

Достав из наплечной кобуры «лес-баер», Пендергаст извлек магазин, осмотрел его и вставил обратно. Колдмун не был уверен, что для осмотра прибора в подвале необходимы такие предосторожности, но тоже убедился, что браунинг заряжен. Он заметил, что Констанс, не желая оставаться в стороне, достала свой стилет. «Опасная штучка», – подумал Колдмун, проследив, как тонкий зловещий клинок с быстротой молнии выскочил из рукава. Пользоваться им Констанс умела, и Колдмун однажды видел, как она это продемонстрировала, но тут же забыл. Заметив его взгляд, Констанс иронично подмигнула ему и вернула клинок на место.

– Сюда, – сказала она и повела их мимо кабинета Эллерби в глубину подвала, прочь от центрального коридора и дальше, к огороженному лентой участку с табличкой «НЕНАДЕЖНАЯ КОНСТРУКЦИЯ».

– Хороший способ не привлекать лишнего внимания, – протянул Пендергаст, проходя мимо нее.

Когда стало так темно, что толком ничего не разглядишь, Констанс прикоснулась к выключателю, и впереди загорелись оголенные лампочки, отбрасывая зловещие тени. Колдмун ощутил странный, чуть ли не промышленный запах, напоминающий горелую резину. Под ногами хрустели какие-то мертвые насекомые. Констанс повела спутников дальше мимо двойного ряда старых кладовых с деревянными дверьми, потрескавшимися от плесневого грибка.

– Мисс Фрост дала вам точные указания или вы просто современный Натти Бампо?[92] – спросил Колдмун.

– Спасибо, но я предпочитаю прозвище Зверобой, – парировала Констанс.

Путь преградила рассохшаяся дверь. Констанс открыла ее, и они вошли в просторную кладовую, похожую на кладбище старой мебели из отеля. Почти вся она была покрыта истлевшей материей, прорванной во многих местах, откуда торчали остовы выброшенных шкафов и кроватных стоек. Констанс прошла через всю эту свалку к большому гардеробу, придвинутому к дальней стене. Попыталась открыть дверцу, но та была заперта.

– Алоизий? – сказала она, отступив от шкафа.

Пендергаст снова воспользовался набором отмычек. Дверь распахнулась, открыв взглядам ряд старой одежды.

– Вероятно, наш друг Эллерби был поклонником К. С. Льюиса? – сухо спросил Пендергаст.

Констанс сдвинула вешалки в сторону и увидела за ними панель в половину человеческого роста.

– Если так, то вот она, Нарния.

Она отодвинула панель, и за ней оказалась темная дыра.

– Я пойду первым, – объявил Пендергаст.

Он нырнул в отверстие, за ним остальные. Мгновение темноты, а затем Пендергаст включил свет. Перед ними была комната скромных размеров, большую часть которой занимал прибор, установленный у дальней стены. Колдмун уставился на него, не зная, что и подумать. Слово «прибор» тут не подходило, но и «конструкция» тоже. Ничего похожего Колдмун в жизни не видел. Это было объединение двух совершенно разных частей, связанных проводами. Первая