– И нет ни единого шанса? Разве нет выхода?

– Поверь, все шансы, что были, мы уже испытали. На деньги моей семьи построен исследовательский центр, который занимается только этой проблемой. Но в бедную малышку столько вкачали препаратов, что у нее уже нет сил их принимать.

– Бедняжка, – сказала я, и мне вдруг стало холодно и немного страшно.

– Я никогда не пойму, почему именно она. Так просто не может быть.

– Не теряй надежду, никогда, – сказала я и обняла его. – Слушай, наверное, тебе лучше вернуться к ней. И оставайся сколько захочешь. Я поеду домой. И знай, что буду тебя ждать.

– Постой, – сказал Бен. – Раз ты здесь, то будет глупо не познакомиться. Пойдем.

Я вышла за ним обратно в коридор, а затем мы оба зашли в палату.

Бриджит лежала на кровати и читала книгу. Когда она обратила на нас внимание и закрыла книжку, я увидела ее название. «Старик и море» Хемингуэя.

– Привет, я Бриджит, – сказала она.

– Привет. А я Ким.

– Ким? А как твое полное имя?

– Я его не очень люблю, если честно. Но вообще, Кимберли.

– Понятно. Но имя все равно красивое.

– Бриджит, это моя подруга, – вступил Бен.

– Подруга? Или девушка? – сказала она, и меня как холодом прошибло. Она была очень похожа с Беном, но на сто процентов унаследовала этот сканирующий взгляд у своей матери.

– Девушка, – сказал Бен и присел на кровать.

– А почему ты не с ней? Сегодня же четырнадцатое февраля.

– А мы его как-то не очень любим, этот праздник, – я решила спасти Бена.

– Точно. Все эти ванильные сердечки. Фу, – Бриджит смешно скривилась. – Ну, он хотя бы тебе что-нибудь подарил?

– Подарил. Букет красивых цветов. Мне они очень понравились.

– А чем ты занимаешься? – спросила девочка.

– У меня свой магазин флористики.

– То есть ты занимаешься цветами, и единственное, что подарил тебе Бен, – это букет цветов?

– М-м-м, да, – сказала я и заметила, как Бен усмехнулся и немного покраснел.

– Прости моего брата. Он взрослый, но немного дурачок.

– Но это было приятно.

– Наверное, мне мальчики еще не дарили цветов. Но после каждой операции я просыпаюсь, и в палате много шариков и цветов.

– Это пока. Потом они тебя ими завалят, – сказала я.

– Но каждый пройдет мой контроль, – сказал Бен и пригрозил ей пальцем.

– А кто тебя будет контролировать? – спросила Бриджит.

– Поверь, тебе не о чем волноваться. У меня в твое отсутствие хороший надзиратель, – сказал Бен и кивком указал на меня.

– Ой, ой! – неожиданно Бриджит сморщилась и закрыла глаза.

– Больно? – спросил Бен.

– Очень, – сказала Бриджит, дотянулась до аппарата, который стоял рядом с ней, и несколько раз нажала на кнопку, – сейчас полегчает.

– Позвать кого-нибудь? – спросила я.

– Не надо. Она сама контролирует обезболивающее. Сейчас пройдет.

– Бриджит, ты очень храбрая девочка, – сказала я, прежде чем успела подумать.

– Правда?

– Правда, – согласился Бен, – я очень горжусь тобой.

– Я очень устала, – сказала Бриджит.

– Хочешь поспать? – спросил Бен.

– Да. Но я просто устала. Мама не придет сегодня?

– Она сейчас в Лондоне, – сказал Бен, – но завтра утром уже вернется.

– Это хорошо. Она тоже устала. Знаешь, что я загадала на Рождество?

– Что? Прочесть все книги на свете и стать еще умнее? – Бен улыбнулся.

– Нет. Я загадала, чтобы я заснула, а проснулась уже здоровой. А если так не получится, то заснуть и долго-долго спать. Когда я сплю, то мне не больно.

– Так, заканчивай. Ты слишком много читаешь умных книг. А постоянно спят только лентяи. Ты же не такая.

– Может быть, – сказала Бриджит и положила свою маленькую ручку на руку Бена.

– Я люблю тебя, принцесса, – сказал Бен, поцеловал ее в лоб и убрал книжку на прикроватную тумбочку. – Дочитаешь завтра. Хорошо?

– Я ее уже читала. Я посплю, а ты не сиди здесь. Мне было очень приятно познакомиться с тобой, Ким.

– Мне тоже. Ты не будешь против, если мы встретимся как-нибудь еще?

– Я буду рада. Только хорошо, если бы это было не в больнице.

– Договорились. Я бы сходила в Миллениум-парк, – сказала я и уже с трудом сдерживала слезы. Какая же она милая.

– Ну вот. Не прошло и пяти минут, а у вас уже свидание. Не забудьте меня взять, – сказал Бен и встал с койки.

– Только если будешь хорошо себя вести, – сказала Бриджит и повернулась на бок.

– Спокойной ночи, сладкая, – сказал Бен и выключил свет, – я завтра заеду.

Мы вышли из палаты и не спеша пошли к лифту. Нажав на кнопку вызова, Бен посмотрел на меня, сглотнул слюну и сказал:

– Спасибо тебе. Я зря тебе не рассказал раньше. Просто она моя самая главная слабость. И я презираю себя, что не могу ей помочь. Но больше всего мне плохо от того, что ей больно. Знаешь, может, это прозвучит ужасно, но я бы хотел, чтобы ее боли прекратились, навсегда. Понимаешь меня?

– Ты не ужасный. Это невыносимо тяжело, наблюдать, как твой любимый человек страдает и ты не в силах ему помочь. Уверена, она бы чувствовала себя так же, поменяйся вы с ней местами. И я понимаю, о чем ты. Она сама тебе только что об этом сказала.

– Слышал. И я не понимаю, почему она не боится.

– Может быть, потому, что страх прожить всю жизнь так, видя, как твои родные терзают себя, для нее хуже, чем страх смерти?

– Я и правда глупый братец, – сказал он, и двери лифта открылись. На его лице отражалась вся печаль его беспомощности и страданий. Но в глазах были нежность и любовь. И все вместе доказывало то, что никакой он не бесчувственный циник. Просто его любовь была на вес золота. И кому попало она не доставалась.

– Ты не глупый. Ты замечательный, – сказала я и крепко обняла его.

Наконец наступила долгожданная весна. Хоть небо было постоянно в тучах и шел дождь, я уже чувствовала, как холода отступают и приближается долгожданное тепло. Я из тех людей, которые лучше будут изнывать от жары, чем стучать зубами от холода. И, наконец, можно будет не одеваться как на Северном полюсе.

С друзьями мы стали встречаться реже. У них были свои дела, а все мое свободное время занимал Бен. Это действительно было серьезное помешательство. И если нам не удавалось видеться лично, мы не слезали с телефона и закидывали друг друга сообщениями, селфи, теплыми словами о том, как скучаем друг по другу. Конечно, не все было идеально. Он мог пропасть на два дня, а потом заявиться под утро с красными, уставшими глазами и долгими извинениями. Да, он так же продолжал играть. По-прежнему ему было плевать на выигрыш или проигрыш. Я не ходила с ним в казино. Увидев однажды, как там он становится кем-то другим, предпочитала оставаться в неведении. Это была только часть его жизни, он на это имел такое же право, как и я на свою темную сторону. Хотя, надо признать, страсть к крови у меня немного поутихла. Не то чтобы совсем, врать не буду. Но я стала убивать с гораздо меньшей страстью. За два месяца я расправилась всего лишь с троими. Двое были законченными наркоманами, что зарабатывали себе на дозу, грабя студентов, которые выходили из колледжа поздно вечером, а третий был адвокатом, который судился с Тарой. Зная, что на наркоманов всем плевать, их тела я оставила прямо на улице. А вот с адвокатом не обошлось без возни. Чтобы хоть как-то облегчить вес и дотащить тело из его дома до моей машины, пришлось выпустить из него всю кровь в ванной. И знаете, когда он еще был связанный и в сознании, а я стояла над ним с занесенным ножом, у него был хоть и испуганный, но совсем не удивленный взгляд. Было такое ощущение, что он всегда знал, что так закончит. Как бы то ни было, я избавилась от него – накормила своего внутреннего монстра – и дала, наконец, Таре свободно вздохнуть.