«Сильная женщина» с той стороны зеркала уныло кивнула, и я мысленно поздравила себя с первыми признаками биполярки.

Морис заперся в ванной после меня, долго там ковырялся, журчал водичкой, только что не пел. Хотя, может, и пел, через дверь плохо слышно.

Я легла на свободную кровать без постельного белья и натянула на себя плед. Он был колючим и неприятным, но даже так лучше, чем оставаться одной в своем одиноком комфорте. Вернулся Морис и попытался поменяться местами, как истинный джентльмен, но я уже была никакая и не собиралась отклеиваться от подушки.

В полудреме слышала, как Морис скрипел пружинами матраса, потом он с кем-то тихо разговаривал, я почти не разбирала, с кем и о чем, пока четко не услышала:

– Я за ней присмотрю. Обижаешь! Я честный мерзавец… Ага… А сам-то. Хорошо, только не разводи сопли, меня на всех не хватит. До завтра, тощий уродец.

Я чуть снова не всплакнула от умиления, но сознание уже наполовину погрузилось в вязкую темноту. И если кто-то вздумает мне сниться и портить отдых, я в бараний рог скручу и скажу, что так и было.

Как ни странно, угроза подействовала, и этой ночью мне снилось лето, запах костра, щекотное ощущение жесткой травы под пятками. Две тонкие колеи, промятые телегой соседа, я бегу по ним, чтобы успеть к обеду. Бабушка вкусно готовит. Она уже умерла, но я знала, что, если поспешу, еда еще не успеет остыть. Сон – странная штука, в нем я была и школьницей, отправленной на лето в деревню, и Маргаритой Кудряшовой, которая слишком рано угодила на прозекторский стол. Припекало полуденное солнышко, и я подпрыгивала от нетерпения и восторга, который умирает вместе с нашим детством. Дорога шла под уклон, внизу виднелись крыши домов, покрытые старым шифером, а кое-где и черным, противно пахнущим в жару рубероидом. Я внезапно остановилась и оглянулась.

«Кирра?»

Девчонка стояла за моей спиной и молча улыбалась. Ей было лет четырнадцать, тощая, мелкая, с плоским круглым лицом и раскосыми глазами, волосы, совсем не рыжие, а темные, собраны в два низких хвоста, густая челка закрывает брови. Но отчего-то я знала, что это та самая Кирра.

«Ты вернулась? – спросила я. – Насовсем?»

Она покачала головой. Я прикрыла глаза от солнца, пытаясь рассмотреть девочку в его ярких лучах.

«Парни тоже переживают», – продолжила я говорить, как будто получала ответы.

Кирра прикрыла рот ладонью и хихикнула. Ее темные глаза озорно сощурились.

«Это не смешно, – укорила я. – И что прикажешь им говорить?»

Кирра пожала плечами и оглянулась. Я поняла, что с объяснениями она справится и сама, ночь длинная. Я подошла к ней и обняла, ощущая под руками жесткую угловатость подростковой фигуры. Но, кажется, сама я была такой же – тощая, длинноногая, гораздо выше сверстников, с вечными пятнами зеленки на подживающих ссадинах, совсем не симпатичная.

А потом запахло пирожками, и я вспомнила, что скоро обед, и бабушка ждет меня в светлой кухне с вышитыми салфетками и пестрыми шторками на окнах.

Кирра отошла на шаг и помахала рукой, не переставая широко улыбаться. Я помахала ей в ответ. Глазам стало щекотно от слишком яркого света, я наклонила голову и, потеряв к случившемуся всякий интерес, побежала дальше, вниз с пригорка.

А потом пошел дождь.

От неожиданности я проснулась и поняла, что скинула одеяло и попросту замерзла. Морис дрых на своей кровати лицом в подушку, свесив одну руку и под неестественным углом подогнув другую. Я осторожно, на цыпочках, прокралась к выходу, обулась и вышла в коридор. Судя по отсутствию звуков, все еще спали, самое время мне вернуться к себе, как благовоспитанной студентке. Не знаю, по какому принципу и как подбирали погоду, но, когда я вышла на улицу, попала в поток холодного ветра. Подняла голову к тусклому сизому небу и вздохнула. Ну а кто говорил, что будет легко?

До своей комнаты я добежала, не чуя под собой ног, и перед самой дверью остановилась в нерешительности. Что-то было не так. Бывает такое ощущение, как будто впереди ждут неприятности, и инстинкт самосохранения говорит: «Вали отсюда». Я его не послушала и отперла дверь браслетом.

За время моего недолгого отсутствия что-то здесь неуловимо поменялось. Я огляделась в поисках подвоха и обнаружила его на стороне Кирры. На бывшей стороне Кирры. Заправленная кровать была застелена свежим бельем, на стене сзади откуда-то взялись распечатанные на цветном принтере фотки. Я отлично видела в темноте, поэтому сразу узнала это хмурое лицо с острыми скулами.

– Да вы издеваетесь…

Что-то темное мелькнуло под потолком, я подняла голову и увидела, что весь угол оплетен плотной белой паутиной, из центра которой в позе Человека-паука свисала… Мия?

Я поморгала в надежде, что это просто галлюцинации, вызванные стрессом, но Мия уставилась большими, черными, немигающими глазами, похожими на выпуклые стекляшки, и я все-таки отшатнулась.

– Какого черта?!

Мия О’Ши широко улыбнулась, и от этой зубастой улыбки у меня мороз пробежал по позвоночнику. Я думала, это я чудовище. Ага, как же! Вот он, монстр во плоти, кошмар арахнофоба в реальном размере! Брр!

А потом что-то коротко прошуршало, и плотная складчатая юбка на паучихе начала ме-е-е-едленно ползти по бедрам вниз, пока не накрыла ее с головой. Моему озадаченному взору предстали розовые кружевные трусики. Мия выругалась, спустилась-таки на грешную землю и принялась злобно приводить себя в порядок. На краях юбки я увидела два маленьких кусочка скотча.

Меня тут же накрыл приступ неконтролируемого веселья, как после успокоительных таблеток. Я хохотала так, что кишки скрутило, так, что даже не сразу услышала, что там эта Мия говорила.

Она хотела произвести впечатление, но вовсе не то, которое произвела в итоге.

– Ты здесь и дня не протянешь, – процедила она. – Обещаю.

Я выпрямилась, посмотрела на фотографии Амилоты на стене за ее спиной, показала Мии кулак и демонстративно отогнула средний палец.

– Это моя комната.

Так начался первый день настоящей учебы в Академии Небытия.

Глава 22

Появление новой соседки, да еще именно этой, напомнило мне об одном незаконченном деле. У дела были имя и фамилия, и, если бы у меня была своя тетрадь смерти, я бы заполнила ими все страницы. Но у меня такой тетради не было, зато в ящике письменного стола лежал блок для записей, о котором я вспомнила, проснувшись с адским сигналом общей побудки.

Мия О’Ши проснулась раньше меня и заняла ванную, поэтому я не спешила вставать с кровати,