знала, притворялась веселой и пьяной, танцевала с нами и знала, что это в последний раз. Я сидела на кровати и, обнимая себя за колени, пыталась вспомнить каждый эпизод этой ночи. Что мы говорили друг другу, что она говорила нам и как на нас смотрела, но все слилось в сплошную череду цветных вспышек, песен и слов. Я никогда не могла запомнить именно то, что важно.

Заскулив, я в бессильной злости отпинала подушку, чувствуя себя ребенком, которого обманули жестокие взрослые. К черту! Даже умирать было не так грустно и обидно.

Помучавшись немного, я попробовала подремать. Прошел почти целый день, но я так и не выползла из постели, не хотела есть, не хотела ни с кем разговаривать, но то ли отвыкла уже от такого долгого уединения, то ли тоска оказалась слишком сильной, но, когда за окном резко стемнело, я вскочила и заметалась по комнате, пытаясь привести себя в божеский вид. Хорошо еще, причесываться не надо. Минут через десять, ограничившись тем, что просто надела юбку и блузку, выскользнула в коридор. Было тихо и мрачно, не я одна выбрала грустить в одиночестве. Впрочем, это решение я собиралась изменить.

Первое, что пришло в голову – пойти к Морису. Но потом вспомнила наш нелепый пьяный поцелуй, и стало неловко. Тогда к Рэнди? Я помнила, как к нему добраться, но, не дойдя до спуска в подвал всего ничего, остановилась. Рэнди… Он ведь собирался позвать Кирру на свидание. Может, надеялся на ответные чувства, может… Может, ему сейчас даже хуже, чем мне? Я зябко поежилась и обняла себя за плечи. Змейки уныло свернулись в клубочки, наверняка придавая мне вид домохозяйки с кучей зеленых бигуди, да только смотреть все равно было некому.

Чего я хочу? Утешать или быть утешенной? Готова ли сейчас я стать жилеткой для слез?

Скажи мне все это кто-то другой, я бы первая обвинила его в эгоизме и трусости. Кто бы знал, что сама я оказалась ничуть не лучше. Отступив назад, я помялась немного и стала подниматься по лестнице, вспоминая все, что Морис рассказывал о своем жилье. Вроде бы последняя комната на четвертом этаже. Кажется, направо от лестницы. Я поднялась, огляделась и увидела, что слева коридор заканчивался балконной дверью. Значит, все-таки направо. Я пошла к двери, и звук шагов эхом отдавался от голых стен.

Рука поднялась, замерла и спустя пару долгих секунду постучала.

С той стороны двери послышались шаги, потом щелкнул замок, и в узкую щель высунулся нос.

– Кто там?

Я пропихнула носок туфли и силой увеличила щель. Морис такого не ожидал и едва не вывалился мне под ноги.

– Извини, я просто не… – начала я и заткнулась, разглядев товарища. – Морис?

– А ты кого ожидала увидеть? – пробурчал он и попятился назад, в спасительные недра комнаты. Но бежать было поздно, я уже все видела.

На Морисе была маска. Нет, не так. На нем была масочка. Тканевая, с прорезями для глаз, а пепельную шевелюру поддерживал плюшевый ободок милейшего нежно-розового цвета. Невозможно было смотреть на это спокойно.

– Так миииило! – протянула я, прикусив губу, чтобы не заржать. – А масочка от чего? От появления трупных пятен?

– Знаешь, что… – возмущенно заговорил Морис, но, набрав в грудь побольше воздуха, просто выдохнул, так и не закончив. Мне тоже уже расхотелось веселиться, и маска с ободком уже не казались мне поводом для смеха. – У меня еще одна есть. Дать?

И мы сели на полу, привалившись спиной к кровати. Тканевая маска приятно освежала, облепив лицо, и я подумала, какой классный девичник можно было бы замутить с Киррой. Подумала и шмыгнула носом.

– Не то, чтобы мне в радость возиться с ревущей девушкой, но можешь немного поплакать, – разрешил Морис, и голос у него, к слову, подозрительно дрожал. – Только аккуратнее.

На мне была тканевая маска, в которой очень сложно не выглядеть смешно и немного глупо, внутри у меня все обливалось кровью, а память была заполнена картинками того, что уже никогда не повторится. Я не плакала, когда сама умерла, но сейчас глотала слезы.

– Не хочу, – обманула я. – Не буду я плакать.

А слезы все-таки потекли, маска начала соскальзывать, и я упрямо ее подтягивала на место.

– Чего тут оплакивать? – бурчала я. – Мы все давно откинулись, если ей было тут тяжело, то и пусть. Хоть после смерти можно делать то, что захочется? Я не буду плакать, потому что… Я… Я так виновата.

Я сгорбилась и спрятала пылающее лицо в ладонях. Я искала облегчения. Я искала прощения.

Но меня уже некому было прощать.

Морис закинул руку мне на плечо и надавил, притягивая к себе. Я буквально упала на него, но продолжала кусать губы, чтобы не реветь.

«Ты самый смелый и крепкий человек, которого я знаю. Тебе все нипочем, и это очень круто».

– Я не такая, – пробормотала я куда-то в рукав Мориса, пропитывая его слезами и соплями. – Я не такая.

Или такая?

Со средней школы я знала, куда и зачем иду, ставила цели, выстраивала жизненный план, не боялась работы и умела раздавать указания. Я знала, куда поступлю, знала, в какой сфере буду работать. Разделяла время для развлечения и для дел. Черт побери, я всегда шла так прямо и уверенно, что почти не смотрела по сторонам. А вдруг все свое короткое существование я не замечала много действительно важных вещей? Важных людей? Я ведь, если подумать, даже к Светке относилась потребительски – надо развеяться, позвоню ей, не надо, отложим звонки на потом.

Рита, ты эгоистичная мертвая скотина.

– Пора снимать.

Я открыла глаза, и Морис таким неожиданно мягким и терпеливым голосом повторил:

– Пора снимать. Маску.

Я видела его глаза, кажется, они блестели, но, может, я это придумала.

– Я останусь? – вопрос сорвался сам. – То есть… Это не то, что можно подумать!

– Извращенка, – хохотнул Морис и пихнул меня локтем. – Хочешь воспользоваться моим одиночеством?

Я поджала губы и все-таки слабо улыбнулась на его попытку разрядить атмосферу.

– Именно этим я и планирую воспользоваться. У тебя нет соседа, у меня… нет соседки. Поэтому сегодня я составлю тебе компанию.

– Не имею возражений.

На этом и сговорились. В ванной я умылась, полюбовалась красными, как у вампира, глазами и ущипнула себя за опухшую щеку. Коготки у меня острые, но и кожу так просто не проткнешь, так что я просто ойкнула и тряхнула головой.

– Мы выйдем отсюда и будем вести себя как обычно, – велела я своему отражению. – Мы сильная