Мы стояли в амбаре, по щиколотку в соломе, и я не кричала. Вилор каким-то образом умудрился закрыть дверь, вдавил меня в себя, гладкая синяя ткань облачения терлась о лицо. Я не сопротивлялась. Наверное, со стороны могло показаться, что это объятия влюбленных.

— Как ты открыла дверь?

Я не ожидала вопроса. Разговора. Такого нормального, привычного голоса. После всего это казалось слишком ненормальным. Абсурдным.

— Я же ведьма, Вилор. Забыл?

Теперь он отстранился, отшатнулся, но разглядеть его лицо в темноте толком я не могла, словно с тьмой часть способностей все же пропала, ушла от меня.

— Ах да, если бы забыл, я бы не сидела здесь, прикованная цепью, как бешеная собака, на которую жаль даже патрона.

Вилор молчал.

— Как ты принес меня сюда? Удара по голове не было, отчего я потеряла сознание? А впрочем, ответ очевиден. Искра. Ты тоже владеешь искрой, как Тама. Она не приходит к тебе во снах? Она покончила с собой из-за тебя, Вилор. Ты обвинил ее в связи с тьмой, а она была просто одаренной, как и ты сам. Только Тама помогала людям, а ты…

— И я помогаю.

Это было сказано с непоколебимой, абсолютной уверенностью. Что значат мои слова против этой каменной твердыни? Когда Вилор успел воздвигнуть ее?

— Вилор, ты осуждаешь мир теней, совсем не зная его. Они… они совсем другие, это верно, им чужды наши представления о добре и зле, но…

— И именно поэтому ты… — Вилор оборвал и себя, и меня. — Молчи. Я не буду это слушать. Я знаю, что одержимые демонами сочувствуют им. Герих предупреждал меня.

Герих… Я вдохнула, выдохнула. Не нужно его злить. И говорить о демонах, что-либо объяснять, высказываться про Инквизитора — себе дороже. Если Вилор владел искрой — мысль об этом пришла внезапно и, судя по всему, оказалась верной, — то моя "связь" с тенью не осталась для него тайной, хотя и не сразу.

— Зачем ты меня здесь запер? — наконец спросила я. — Чего ты ждешь?

Вилор вдруг резко, порывисто снова прижал меня к себе. Я не сопротивлялась. Что уж врать самой себе — таким он привлекал к себе даже больше. Так я хотя бы могла ощущать его чувства — не ту непреодолимую страсть, конечно, не стоило и мечтать, но даже эта властная злость с примесью смятения и ревности, будоражила. Волновала. Требовала подчиняться — и самую капельку провоцировать. И пусть в этом подчинении было больше невольной игры, я не против была сыграть.

Что мне еще оставалось.

— Сосуды тьмы должны умереть. Тьма должна уходить из этого мира, это моя обязанность, как человека. Как служителя. Как Старшего служителя. Как преемника Гериха, — прошептал Вилор, гладя меня по волосам, спутанным, пыльным. — Но ты… Ты выглядешь так… Так смотришь… Я не знаю, как. Просто не знаю. Тьма может быть очень хитрой, она знает, на что давить, Герих понимал это, как никто. Но он никогда не поддавался ей, а я…

Он говорил, говорил что-то бессвязное, смысл сказанных им слов ускользал от меня, но Вилор склонялся все ниже, все ближе, с каждым словом, словно действительно не мог остановиться. Его пальцы скользили по скулам, шее, лбу, над верхней губой. Может быть, такая я — грязная в прямом и переносном смысле, изможденная, неправильная, нравилась ему даже больше привычной тихой покорной Таи, простой славной девочки, смотрящей на него с неизменным трепетом. Что ж, мы стоили друг драга.

Трепета во мне действительно поубавилось. И когда Вилор поцеловал меня — сам, так, как мне хотелось, жизненно хотелось еще всего седьмицу назад — я смогла отступить и спросить:

— Вилор, что с моей семьей? Родители ищут меня? Что с моей сестрой?

Глава 35

А Вилор опять молчит.

— Вилор, то, что мор начался после того, как я приехала в город, это же полный бред, — я снова пытаюсь зачем-то оправдаться и объясниться, хотя, вероятно, надо было действовать иначе и играть на его телесном влечении ко мне, возможно, даже попытаться соблазнить. Так поступила бы та ведьма, которой мне предписывалось быть — и была бы права. — Неужели ты можешь думать, что я хотела…

— Ты — не хотела, — перебивает он. — Но тьме внутри тебя нужны смерти. Нужно уничтожение этого мира. Только для этого она и проникает сюда!

— Не за этим, — выдыхаю я. — Им здесь плохо, они с трудом переносят солнечный и лунный свет, им требуется кр… — я проглотила лишнее слово. — Тени попадают в наш мир не по своей воле. По крайне мере, некоторые. Они просто выживают. Как могут.

Руки Вилора сжимаются на моих плечах.

— Ты не веришь мне, — констатирую я.

— Тебе бы поверил. Но это говоришь не ты.

— Что с моими родителями? Этот вопрос точно задаю я, тени нет до них дела.

Вилор слегка отводит глаза, и я ощущаю напряжение внутри, как натянутую от живота к голове веревку. По мере усиления натяжения внутренние органы словно смещаются, выворачиваются наружу.

— Что происходит в деревне?

— В деревне мор, — глухо отвечает Вилор. — Люди болеют. Из города приехали два целителя. Лучших целителя. Тем, кому возможно, они помогут. Твоим родителям — помогут.

— Они больны? — я ощущаю, как сердце сбивается с ритма.

— Я был у них сегодня. Они в сознании и жар спадает.

Я смотрю на него. Ему нет нужды врать мне сейчас. Нет нужды — уговариваю себя.

— С детьми помогают Гойбы.

— Они… спрашивали обо мне?

— Да.

— И что ты сказал?

— Что ты тоже больна. Что я увез тебя в город.

— И они поверили?

Вопрос можно понимать двояко. И про болезнь — я же с шести лет ничем не болела! — и про особое внимание служителя.

— Тая, только слепой мог не видеть, как я к тебе отношусь.

Я почти смеюсь, губы, за время заточения в амбаре, покрывшиемя корочкой, как река в морозь, болезненно трескаются.

— Рискнул своей безупречной репутацией непорочного служителя? Зря ты недооцениваешь слепых, Вилор. Иногда они видят больше зрячих. Ну так, я опять повторюсь, что ты собрался делать со мной? Будешь держать здесь вечно? Каждый раз норовя сорваться?

— Сорваться? — переспрашивает Вилор, почти завороженно глядя мне в глаза.

— Тебя же тянет ко мне. Даже зная о тьме, ты все равно не сможешь не приходить. Не смотреть на меня. Не хотеть прикоснуться.

— Расскажи мне о Герихе, — резко перебивает Вилор и отворачивается. — О том, что узнала. Если узнала.

…И я рассказываю. Почти все. Не называя имен и максимально опуская подробности, которые могли бы позволить Вилору