Выйдя из нижнего лифтового холла, мы оказались в огромном подземном пространстве, которое по размерам было примерно вдвое больше обычной станции «сталинского» метро. Три платформы и четыре пути немного напоминали станцию «Партизанская», но на этом сходство и заканчивалось. На крайних платформах были мощные колонны, высотой метров по десять — двенадцать, отделанные нержавеющей сталью. Они держали громадный сводчатый потолок над широченной (как минимум двадцатиметровой) центральной платформой. Даже не очень яркое рабочее освещение позволяло увидеть находившийся прямо перед нами центральный купол, внутри которого было огромное мозаичное панно с изображением «вождя народов» на фоне высотки МГУ и надписью по периметру «Московский государственный университет имени Сталина». Справа и слева от центрального купола на потолке были сделаны выемки меньшего размера, в которых тоже была видна мозаичная отделка. Цветовая гамма и стиль отделки несколько напоминали станцию «Комсомольская-кольцевая», но тут воображению архитекторов и художников был дан полный простор. Никакой плитки: только белоснежный мрамор, бронза и красный гранит. Скамейки для пассажиров были выполнены из камня, а верхняя их часть была из светлого дерева, покрытого лаком, и выглядела как только что изготовленная. Да и вообще вся станция производила впечатление недавно законченной. Казалось, что сейчас сюда придут десятки уборщиц в синих халатах и начнут убирать пыль, натирать бронзовые детали, мыть гранитный пол для того, чтобы уже на следующий день правительственная комиссия могла принять станцию и занести ее в реестр действующих.

Средний перрон был и несколько длиннее крайних. Он был соединен с ними лестничными переходами над путями, а в торцах перрона было по четыре эскалатора, которые, судя по отделке красным деревом и бронзовым фонарям с круглыми матовыми плафонами, предназначались отнюдь не для эвакуации студентов и сотрудников МГУ. Совершенно точно, это была станция обычного метро, скорее всего, самая большая и красивая в мире, но по какой-то причине абсолютно заброшенная. Странно, но внутри ее сохранился даже чуть ощутимый дегтярный запах деревянных шпал, на которые были уложены рельсы, хотя за пятьдесят лет он, казалось бы, должен был бы выветриться.

Мы стояли на платформе и молчали, несколько подавленные гигантским размером и роскошью сооружения. Потом Вера Григорьевна вдруг всхлипнула и сказала:

— Ну все, теперь можно и умирать…

Наша компания во главе с Рогаликом стала утешать ее, но было видно, что станция произвела на Клюшку грандиозное впечатление. Так бывает, когда ты вдруг увидишь то, что суждено видеть лишь избранным, а ты только слышал об этом и даже не верил в то, что такое явление может существовать. Но оно существовало, и мы видели его воочию!

На ближнем к нам пути стояли один за другим два поезда, непохожих на обычные составы, которые ходят в метро. Запыленные вагоны имели по две кабины управления, впереди и сзади, а сами они были выкрашены в черный цвет с золотистой полосой посередине. На кабинах первого были нанесены цифры 101, а второго — 103. Внешне они отличались только тем, что стекла первого поезда были абсолютно темными, а на крыше его были установлены небольшие антенны. Шурик и Цан двинулись к 101-му поезду, немного повозились с замками, и через несколько минут дверь в отсек управления была открыта. Потом раздался звук стартера, довольно громко зашумел включенный дизель, зашипел воздух в системе пневматического привода, и перед нами открылась раздвижная дверь без стекла в середине. Внутри вагона стоял Шурик:

— Прошу вас, дамы и господа, в президентский поезд!

В отличие от запыленного перрона и собственно самого поезда снаружи, его внутренности сияли чистотой. В первой из «жилых» секций, скорее всего предназначенной для охраны, были установлены вращающиеся кресла, напротив которых под толстым бронированным стеклом были предусмотрены бойницы и крепления для стрелкового оружия. Шурик с помощью Тыну немедленно установил в одно из них, обращенное к перрону, пулемет. Второй отсек был защищен не только обычным бронированием. Он, скорее, являлся бронекапсулой. Окон у него не было, а с другими его соединяли герметичные стальные двери, открывавшиеся с помощью гидропневматики. Отделан он был карельской сосной, а кожаная мягкая мебель — два удобных дивана и четыре кресла — была явно итальянского происхождения. Справа и слева от входной двери находились два пункта связи, оснащенные относительно современными компьютерами. Из этого я сделал вывод, что поезд хоть и выпущен четверть века назад (во всяком случае, по утверждению Шурика), но время от времени модернизировался. Цан немедленно занял одно из кресел и стал сосредоточенно нажимать кнопки и щелкать клавишами.

В следующей секции располагалась столовая. Два стола, большой — на восемь мест и маленький — четырехместный, были окружены прикрепленными к полу, обитыми светлой кожей полукреслами с электрической регулировкой угла наклона и высоты. В начале отсека, судя по номеру на двери «00», находился санузел, а в конце были отделенные от основного помещения перегородкой кухня и кладовая. Вера Григорьевна с Рогаликом тут же заняли свои боевые позиции. Первая стала выкладывать на кухонный стол домашние деликатесы из своей сумки на колесиках, а вторая отправилась изучать содержимое кладовки.

За столовой располагались еще одно помещение для охраны и вторая кабина управления поездом. Поскольку времени было всего лишь около часа ночи, я скомандовал отряду:

— Загрузить оборудование, а потом всем разрешается оправиться, покурить, и через полчаса — ужин!

Народ с энтузиазмом принялся за дело, а мы с Рамилем отправились осмотреть станцию более детально.

Перебравшись по переходу в конце нашей платформы на центральный перрон, мы обнаружили, что на дальнем от нас пути рельсы утоплены в бетон и на этой проезжей части стоят два микроавтобуса «Тойота», на вид выпуска начала девяностых годов. Интересно, но на них были даже государственные номера: 00–01 МОЛ и 00–02 МОЛ. Мне сразу вспомнилось, что такие номера в брежневские времена были на автомобилях девятого управления КГБ, и их в шутку расшифровывали как «Мы охраняем Леню». Судя по запыленному виду транспортных средств, ими давно не пользовались.

Прогулявшись по главной платформе, мы рассмотрели потолочные мозаичные картины, по большей части посвященные счастливой жизни советских студентов. На одной из них была изображена библиотека, на другой — аудитория, на третьей — стадион во время соревнований, четвертая демонстрировала внутренность какой-то лаборатории, пятая почему-то была посвящена студентам-альпинистам. Но вот последняя мозаика навела нас на некоторые размышления. На ней был почему-то изображен Мавзолей Ленина, к которому стояла длинная очередь молодых людей и девушек, одетых по моде пятидесятых годов. Но на Мавзолее отсутствовала надпись «Ленин»! Вероятность того, что ее «забыли» изобразить, была ничтожной. Скорее всего, это мозаичное панно отражало какую-то неведомую нам политическую тенденцию прошлого. Но, с другой стороны, оно однозначно напоминало о том месте, которое должно являться нашей конечной целью. Мы с Дугушевым переглянулись и, не говоря ни слова, отправились дальше, к эскалаторам.