Я опустилась на колени и по-пластунски поползла в комнату. Тихо, тихо.

В комнате почти не оказалось вещей. Две кровати, стол с электрической плиткой, на плитке сковорода. Тумбочка. Какие-то веревки на табурете у двери. Пачка с какими-то травами на полу. Но самое ужасное – запах лисы стал слабее. Что со мной? Может, разнервничалась?

Я глубоко вздохнула. Времени нет. Подкатилась к тумбочке, открыла ее. Ответ знала заранее, мне подсказал нюх. Пусто.

Под кроватями – тоже. Где они ее спрятали? Отнесли Информатору? Но я явно чувствовала запах. Хотя это могло быть, как говорит мама, «wishful thinking»[51].

Я подкатилась к одной кровати. Пусто. По пути к другой кровати прочла надпись на пачке: «Крамбамбуля. Смесь пряностей для приготовления напитков. Состав: гвоздика, корица, мускатный орех, перец черный, рябина красная, черемуха, черника. Сделано в Беларуси». Под другой кроватью – клубы пыли. В комнате лисы нет. А если… Если они оставили ее в туалете? Как глупо с моей стороны не проверить там!

Зазвонила рация. Я поползла к двери. В коридоре встала, осторожно прикрыла за собой дверь.

Схватила рацию. Информатор молчал.

– Извините, – затараторила я, – пришлось задержаться. С вашего позволения, я еще немного…

– Вы были в комнате, – прервал меня Информатор, – я позвонил коллегам.

– Я ничего…

– Я знаю. Если бы вы открыли окно, квартира бы взорвалась.

– И что мне сделают ваши коллеги? – закричала я. – Они под Серпуховом!

– Вы убили моих питомцев и хотите, чтобы я вас информировал?

– Каких питомцев?! Клопов?

– Скажу только, что она придет через десять минут. Пусть вам будет еще страшнее, чем моим крошкам перед смертью.

– Кто – она?!

Он повесил трубку.

– Гад проклятый! – закричала я на всю квартиру. – Ты слышишь меня? Ты проклятый мстительный гад!

Я бросилась в туалет. Перерыла там все: лисы нет. Что за бред! Пахнет ведь! Сильнее, чем в комнате!

Я кинулась обратно в свою кухню. Надо забаррикадироваться. Чтобы жуткая ОНА не смогла ко мне войти через десять минут.

Я принялась двигать стол, стулья. Чем бы еще подпереть дверь? В мои мысли снова вмешался запах лисьей шерсти. Нет, нет времени на «wishful thinking»!

Я бросилась к холодильнику. Не надорваться бы! Ладно, он маленький. Я схватилась за ручку. Холодильник распахнулся. Внутри спала лиса.

Я чуть не села от удивления. Опомнившись, я схватила Корки и вытащила его. Холодильник генерирует холод, слабо, но генерирует. Они его заморозили?!

Нет, сердце бьется. Они что-то вкололи ему.

– Корки! Корки!

Или все-таки замерз? Господи, как мне его отогреть?

Я вспомнила: в Тюменском заповеднике я жутко замерзла. Экспедиция по спасению орланов-белохвостов была организована экстренно, да и я практически сбежала из дома, боясь, что родители не дадут разрешения на поездку. Сбежала в том, в чем была – в легких джинсах и кроссовках на тонкой подошве вместо туристических ботинок.

Несколько часов мы шли вдоль Иртыша, и на первом привале я поняла – ноги стали стеклянными от холода. Что они тогда со мной сделали? Да! Погрели в котелке молока и засунули туда мои ноги. Потом напихали в носки толченого перца. И еще долго-долго подшучивали, рассказывая байку о собаке, которая реанимировала замерзших щенков, вылизывая их 12 часов подряд!

Молоко, перец, вылизывание. Совершенно бесполезные советы. Мне жаль закоченевшего лисенка, но вылизывать его не хочется совершенно. Однако я могу отогреть его теплом своего тела!

Я подняла рубашку, сунула к своему животу лисенка. Сама содрогнулась от холода, но опустила свитер и принялась сквозь него гладить и тереть земерзшего зверька.

А если немного видоизменить советы?

Молоко. Жаль, что я веган: есть только соевое. Зато оно в термосе. Я подскочила, придерживая на животе драгоценную ношу. Одной рукой гладила лисенка, другой откупорила крышку и налила в мисочку молока. Осторожно высунула лисью мордочку и макнула ее в молоко. Он облизнулся. А потом принялся пить. Я чуть не подпрыгнула от счастья. Схватила морковку, сунула лисенку под нос. Он осторожно взял кусочек и захрустел, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.

– Корки, милый Корки, – зашептала я, готовая расцеловать лисенка.

Теперь перец. Все также придерживая у живота лисенка, я принялась рыться в шкафах. Никаких специй… Стоп! А «крамбамбуля»?

Я отодвинула стулья, вернулась в комнату, схватила пачку с пряностями, веревки с табуретки и ручку, которую у меня отнял Барс. Она лежала на подоконнике.

У себя в кухне, снова забаррикадировавшись, сунула в пачку с «крамбамбулей» палец и осторожно поднесла лисенку под нос. Он чихнул и забился у меня под свитером. Я чуть не выронила его.

– Тише, тише, – зашептала я, сунув ему кусочек сырой свеклы, – просто ты пришел в себя и готов к подвигу.

Я положила его на диван и взяла веревки. Вот уж не думала, что когда-нибудь буду рада охотничьему снаряжению.

Расстегнула рубашку. Оторвала от нее рукав, перемотала веревку, чтобы она не натерла тельце Корки. Затем сделала из веревки шлейку и надела ее на лисенка.

Теперь записка. Какое счастье, что осталась пара листков на магнитике холодильника!

«Помогите! Меня похитили! Я на Ленинском проспекте, слева с балкона виден памятник Гагарину, 3–4-й этаж, Катя Птицына».

Потом я немного распустила рукав свитера. Перегрызла зубами нитку. Развинтила авторучку, проделала кончиком стержня дырку в листке. Продела нитку в записку и закрепила ее на шее Корки. Натянула свитер и вышла с лисенком под мышкой на балкон.

Темнело, во дворе – никого. Мне везет! Я открыла окошко и сунула туда Корки, крепко держа за веревки. Лисенок тявкнул.

– Ш-ш, – попросила я и принялась спускать Корки на землю.

Хоть бы хватило веревок. Лисенок снова тявкнул, будто предупреждая.

– Тихо ты!

– Вам это не поможет, – раздался негромкий голос Информатора, – верните лису.

– Отвали! – от души сказала я, продолжая спускать Корки.

– Верните лису, иначе у вас будут неприятности.

С балкона Информатора высунулось ружье. Я пригляделась. Нет, не ружье, палка.

– Ты хочешь запугать меня палкой от швабры? – засмеялась я нервно.

Корки уже прошел балкон Информатора и спускался дальше.

– Не только, – ответил тот.

На конец палки выехала клетка. В ней сидела моя Свити.