– Пусть сначала признается, куда исчезает. Пойми, Миха, я его открыл. Я из него человека сделал. Всей школе показал, что он не просто заикающийся псих, который копит на всех информацию. Я показал, что он может воспользоваться этой информацией, играть в «Что? Где? Когда?» и выигрывать. И вот теперь у него от меня секреты.

– Памятник Горькому, – сказал Маркиз, оборачиваясь, – на площади Тверской заставы.

Мак нахмурился.

– Его же демонтировали еще в 2005-м, из-за ремонта.

Он встал, подошел к Маркизу. Забрал у того мышку, щелкнул.

– Во ты ламер! Ты что, вот сюда нажать не мог?! Тут же сказано, что он в Парке Искусств сейчас. Там что, дома есть? Ищи дальше.

– Может, все-таки вы мне поможете?

– Сначала признайся, куда исчезаешь.

Маркиз промолчал, и Мак вернулся к Мише.

– Памятник Герцену.

– И Огареву, – вспомнил Миша, – на Моховой который?

– Да.

– Так это рядом со старым зданием университета. Не могут же они ее там держать!

– Памятник героям Плевны. А еще героям-панфиловцам и героям борьбы за независимость.

– Вряд ли Катя знает памятники всем этим героям, – засомневался Миша, разглаживая на колене Катину записку.

– Но она эрудит не хуже нас, – возразил Маркиз.

– А твое паршивое мнение никто учитывать не будет, – сказал Мак, – пока ты не раскроешь свои секреты. Тем более…

Он заглянул в записку.

– Тем более «Г» тут прописная, а не строчная. То есть это какой-то деятель. А памятник героям борьбы за независимость вообще в Эстонии. Ты что-то плохо собираешь информацию, Маркиз. Может, пора исключать тебя из команды?

– Тут не указано…

– Ищи дальше, чайник!

– Памятник Гагарину, – вздохнул Маркиз.

– Это возможно. Открой-ка карту.

Они все-таки пересели поближе к Маркизу.

– Да, возможно, если дом на Ленинском, – сказал Мак, разглядывая на экране карту, – еще?

– Гоголю.

– Карту! Ладно, давай я сам. Смотрите-ка, это тоже вариант. Пошлю на печать.

– И Грибоедову.

– Тоже катит. Распечатай. Ты еще не надумал расколоться?

Маркиз развернулся к ребятам и тихо сказал:

– Я признаюсь. П-поверьте мне, я обязательно признаюсь. Дайте мне еще день. Завтра я все р-расскажу.

– Что хоть ты делаешь? За девчонками бегаешь?

– Н-нет. Собираю информацию.

* * *

Через несколько часов сдался и Миша. Они осмотрели все дома на бульварах, где стояли памятники Грибоедову и Гоголю, и теперь брели по Ленинскому проспекту, не имея ни малейшей надежды вычислить нужный им дом. Маркиз всем в палатке у метро купил по хот-догу и коле, но аппетита ни у кого не было.

– Как же так? – растерянно спрашивал Мак, то сминая, то разглаживая салфетку, в которую был завернут хот-дог, – самая главная улика ни к чему не привела.

– Нам п-просто нужно что-то еще, – сказал Маркиз, – как будто мы собираем пазлы и не хватает одного нужного кусочка.

– Я знаю, где этот кусочек, – заявил Миша, – у меня в голове. Мак, освой интернет-курс гипноза и залезь мне в голову. Только ни одного вопроса о моем отношении к Кате. Ни одного воспоминания.

Мак кивнул. Маркиз вздохнул. Они молча принялись за еду.

Кажется, моя память решила навсегда переселить меня на дачу. Наверное, это какая-то компенсаторная функция мозга. Я плохо разбираюсь в антропологии, зоология мне ближе.

Но, думаю, даже животные, попавшие в плен, например в зоопарк, грезят о том славном времени, что они провели на свободе…

Да, на даче было славное время. Бабушка целыми днями творила на кухне шедевры. Нелегко быть знаменитым поваром в отставке. А бабушка, кстати, отвечала только за десерты «Националя». Что же случится на пенсии с папой, на котором держится вся кухня «Мариотта»?

Каждый день мы сидели с Мишкой на крылечке и пытались отгадать по чарующим запахам из кухни, что бабушка печет. Медовую коврижку? Лимонное печенье? Королевскую шарлотку?

Мишка мог заниматься этим целыми днями. Он все время предлагал обменять мою бабушку-кулинара на свою, огородника. А меня жутко манили приключения.

Я то отправлялась в экспедицию за головастиками на пруд, то писала дневник наблюдений за коровами.

Особенно я любила разыгрывать сценки из любимых книг. Например, залезала на яблоню и представляла себе, что я – капитан Блад, подплывающий к Тортуге и обозревающий берег с мачты. Мишка исполнял маленькие роли: был моим Санчо Пансой, юнгой, секретарем великого ученого.

Сколько нам было, одиннадцать или двенадцать, когда я заявила, что я – Том Сойер и иду исследовать пещеры?

– Но у нас тут нет ни одной пещеры, – возразил Мишка.

– А раз ты трусишь, будешь моей Бекки Шарп, – отреагировала я.

– Я не буду играть девчонку!

– Хорошо. Тогда я позову на эту роль какого-нибудь местного мальчишку.

Я видела, что нравлюсь ему, и мне доставляло удовольствие над ним издеваться.

– Ну ладно, – вздохнул он.

Доверчивому Мишке даже не пришло в голову, что местные меня только поколотили бы за предложение сыграть роль девчонки. Он поплелся за мной на соседний участок, где росло целое поле крапивы. Я ловко перелезла через забор и принялась вытаптывать в крапиве «ход».

– Надо было перчатки захватить, – ворчал Мишка, потирая обожженные руки.

– А пустышку тебе не надо? – ответила я, яростно пробираясь сквозь крапиву.

Наконец мы добрались до небольшой полянки, где крапива не росла, потому что там стояла старая потрескавшаяся тумбочка, забытая соседями.

– Отлично! – обрадовалась я. – Вот и пещера. А это – тайник. Мы набьем его сокровищами.

– А где мы их возьмем?

– В бабушкиной комнате. Там куча старых вещей. Какие-то статуэтки, коробочки. О, придумала! Я видела в столе старый бабулин дневник! Когда она была молодая, записывала туда рецепты. Это будет древний манускрипт.

– А вдруг он ей понадобится? – засомневался Мишка.

– Ты что? – засмеялась я. – Она же шеф по десертам была. У нее все рецепты в голове. Это она для меня писала. Чтобы я умела готовить, когда замуж выйду.

Мы перенесли в тумбочку кучу старых вещей. Но это все не было похоже на приключение. Не было препятствий и трудностей. Нам никто не мешал, ни бабуля, ни соседи. И мне захотелось как-то оживить игру.