– Властелин Битв принял жертвы, принесенные Торбрандом сыном Тородда!– провозгласила Регинлейв, и голос ее разнесся, подобно могучему потоку ветра, по всему берегу, отразился от каждого камня, от каждого ствола.– Отец Павших послал меня помочь вам. Чары Медного Леса закрыли дороги, но мне дана сила разрушить их. Завтра утром вы пойдете вперед, и ничто не помешает вам пройти на другой берег. Там ждет вас все то, к чему стремится каждый из вас. Дальнейшее решит ваша доблесть. Я поведу вас!

– Слава Властелину Битв!– первым опомнившись, закричал Арнвид ярл и ударил мечом о щит.– Слава тебе, Регинлейв!

И все войско закричало, гулко ударяя мечами о щиты. Горы дрожали, озеро гнало рябь по воде, устрашившись яростной мощи пришельцев. Валькирия реяла в воздухе, подняв обе руки над собой, как лебединые крылья, и ничего не могло быть слаще для ее слуха, чем эта бессловесная песнь боевой доблести.

Эрнольв стоял позади всех, у самой воды, молча сжимая обеими руками рукоять меча. В словах Регинлейв он услышал больше, чем другие. «Там ждет вас то, к чему вы стремитесь». Многие найдут там славную смерть. А он, Эрнольв сын Хравна, уже много месяцев стремится к второй половине своего амулета. И теперь, когда чары троллей и ведьм будут разрушены, наконец-то дойдет до своего невольного побратима.

Время близилось к полудню, но серые сумерки едва-едва начали редеть. После ночи, проведенной за пиршественными столами, усадьба Золотой Ручей еще толком не проснулась. Кое-кто начинал шевелиться, две-три зевающие во весь рот рабыни собирали со столов остатки еды, пригодные на завтрак, усердный Гроди сметал в широкую плетеную корзину рыбьи кости и прочие отходы, предназначенные на корм скоту. Хозяева и гости усадьбы сладко спали; на широких помостах, на полу возле очагов, на скамьях, в каждом углу слышалось сопение, похрапывание, сонное бормотание. Начало праздника Середины Зимы удалось на славу, и Золотой Ручей собирался веселиться еще не меньше трех дней.

В сонной тишине неожиданно громко прозвучал стук в дверь большого дома.

– Кого это тролли принесли,– зевая, протянула Фроа. Она только что встала и сейчас лениво закалывала пучок волос на затылке, держа на коленях головное покрывало.

– Может, опять валькирия?– улыбнулся Гроди.

– Валькирия пришла бы вчера, на пир!– промычал Олейв, не разлепляя глаз.– Открывайте, чего ждете? А то этот дятел весь дом перебудит. А после хорошей пирушки надо хорошо поспать – набраться сил для новой…

Гроди отворил дверь. За дверью стояла низенькая, толстая, как копна, старуха с коричневым лицом. Нежданная гостья показалась Гроди такой страшной, что он невольно отпрянул, не находя слов.

– Поди скажи хозяину, что идут фьялли!– без приветствия заявила старуха.– Много, целая рать. Живая молния разорвала наши заклятья, а чтобы достать новые, созревшие, мне нужно время. А фьялли будут здесь еще до вечера. Пусть все люди, умеющие драться железом, поднимаются. И пусть хозяин не забудет свою молнию.

Выпалив все это скрипучим, но твердым голосом, старуха метнулась прочь от порога и пропала, растворилась в сумерках. Бедный Гроди готов был поклясться, что она попросту провалилась сквозь землю. Но каждое слово ее тревожной и непонятной речи закрепилось в его памяти, как вырезанное рунами на камне.

– Что, что там бормочут про фьяллей?– послышался сзади голос Олейва.– Будут до вечера?

Услышав слово «фьялли», почти все мужчины подняли головы. Гроди пересказал слова диковинной старухи, потом подумал и повторил еще раз. Он понял только самое главное: идут фьялли и надо скорее рассказать обо всем хозяину. А кто теперь хозяин Золотого Ручья? Как бы там ни было, а Гроди знал теперь одного хозяина – Вигмара Лисицу.

Очень скоро усадьба стряхнула дрему и засуетилась. Мужчины торопливо одевались и снимали со стен и столбов свое оружие, женщины подавали им холодную воду умыться и пиво – прогнать прочь гул в голове. Тьодольв и Гейр вполголоса спорили под дверью крошечной хозяйской спальни, будить или не будить Вигмара. Тьодольв выступал за то, чтобы будить – принять на себя всю ответственность за происходящее он не решался. В этом Гейр с ним соглашался, но ему не хотелось таким вот образом потревожить сестру в первое утро после ее свадьбы.

– Чего мы, сами людей посчитать не сможем? Оружие раздать, кому не хватает?– убеждал он Тьодольва.– Эдельмод, Гуннвальд, Эйгуд Упрямец – тут хватает умеющих распоряжаться. Может, мы и вообще без Вигмара обойдемся.

– Если мы без него обойдемся, он нам этого никогда не простит!– весомо заявил подошедший Гуннвальд.– Плохо вы его знаете, ребята! Эй, Вигмар!– крикнул Гуннвальд и грохнул кулаком в дверь покойчика.– Тут приходила ваша знакомая старуха с дальнего пастбища. Поздравила со свадьбой, пожелала богатства в доме, шестерых сыновей и одну дочку, а еще сказала, что к нам на пир идет целое войско фьяллей. Как раз к вечеру поспеет, так что надо опять пиво варить.

Еще до того, как Гуннвальд с подходящим как никогда прозвищем Надоеда кончил свою речь, Вигмар кинулся одеваться. Его не удивил и не раздосадовал подобный «свадебный подарок» – ведь вся сага о его любви и сватовстве была сплошным сражением.

– Они еще сделали нам любезность, что явилась сегодня, а не вчера!– весело бросил он через плечо Рагне-Гейде. Заметив, что жена смотрит на него огромными от ужаса глазами и натягивает беличье одеяло к подбородку, как будто в теплый покойчик ворвался ледяной ветер с озера, Вигмар нагнулся к ней, поцеловал и потерся носом о щеку.– Не бойся!– утешил он ее.– Ты же знаешь, я бессмертный! В качестве «утреннего дара»[15]я принесу тебе головы парочки фьяллей!

Затянув пояс, он устремился к двери.

– Свою принеси!– крикнула Рагна-Гейда, когда дверь уже захлопнулась.

Рагна-Гейда осталась одна. Крепко прижимая к груди беличье одеяло, она смотрела в полутьму покойчика и растерянно прислушивалась к своим ощущениям: казалось, что вместе с Вигмаром и из покойчика, и от нее самой ушло тепло, ушла сама жизнь. Теперь он и она стали единым целым, которое ни разлука, ни смерть не смогут разорвать – если одна половина исчезнет, то второй останется только умереть.

Рагна-Гейда больше не была девушкой из рода Стролингов, она была женой Вигмара сына Хроара, и теперь существовало только то, что касалось его. Она больше не жалела об Эггбранде – его поблекший образ стал ей чужим, и она неосознанно молилась, чтобы и боги забыли о нем, не вздумали ставить его смерть в вину Вигмару, если уж пришло время расплачиваться. Именно сегодня, сейчас, опять фьялли, опять битвы… Рагна-Гейда лежала неподвижно, как придавленная страшной угрозой; откуда-то из небытия возникла расплывчатая, страшная тень и невидимо грозила: вот сейчас, когда вы хотели быть счастливыми, мы заставим вас за все расплатиться! За нарушение долга перед родом, за убийство Модвида, за любовь к кровному врагу! Никуда вы не денетесь, за все приходится платить! За все! За ваше сегодняшнее счастье, большее, чем положено людям, доступное одному-двум из сотни!