Пожалуй, это самые приятные слова, которые я слышу от нее.

Я ничего не слышу от Финча целый день, потом еще день, потом еще. Когда в среду я возвращаюсь из школы домой, начинает идти снег. Дороги стали белыми, и мне приходилось отряхиваться, слезая с Лероя несколько раз, пока я добралась до дома. Я подхожу к маме и спрашиваю, можно ли взять ее машину.

Она, видимо, онемела от изумления, но потом голос к ней все же возвращается:

– А куда ты собираешься?

– В гости к Шелби.

Шелби Пэджет живет в противоположном конце города. Я удивляюсь, как легко эти слова вылетают из моего рта. Я веду себя так, будто попросить машину для меня ничего не стоит, хотя надо все же учесть, что я вот уже целый год не была за рулем. Мама продолжает пристально смотреть на меня. Не сводя с меня взгляда, она передает ключи, потом провожает до двери и даже выходит со мной на улицу. И только тогда я замечаю, что она смотрит на меня широко раскрытыми от удивления глазами, вот-вот готовая расплакаться.

– Прости меня, – говорит она, утирая слезы. – Мы просто не были уверены… мы даже не думали, увидим ли вообще тебя когда-нибудь за рулем. Та катастрофа многое изменила и многое отобрала у нас. Не то чтобы вождение машины является таким важным, но в твоем возрасте подростки об этом даже не задумываются, за исключением осторожности…

Она еще что-то произносит, но при этом выглядит счастливой. От этого мне становится еще хуже – ведь я с такой легкостью солгала ей! Я обнимаю маму и сажусь за руль. Потом машу ей рукой и улыбаюсь, завожу двигатель и громко произношу:

– О’кей!

Я медленно отъезжаю, продолжая махать рукой и улыбаться, одновременно соображая, какого черта я все это вытворяю!

Поначалу меня немного трясет, потому что прошло столько времени, и я вообще не была уверена в том, что соберусь вновь водить машину. Я буквально издергалась и измучила себя, постоянно нажимая на тормоз. Но потом я представляю сидящую рядом Элеонору, она разрешила мне вести машину сразу после того, как только я получила права. Ты теперь сможешь возить меня повсюду, сестренка. Ты будешь моим шофером. Я сяду сзади и буду просто наслаждаться видом из окошка.

Я смотрю на пассажирское место и представляю Элеонору. Она улыбается, и я почти не слежу за дорогой, и она не волнуется, потому что знает: сестренке можно доверять, она справится без ее помощи. Теперь мне кажется, что она прислонилась к дверце, подтянула колени к подбородку, смеется над чем-то и подпевает в такт музыке. Я почти слышу ее.

Подъезжая к району Финча, я веду машину более уверенно, как человек, сидящий за рулем уже несколько лет. Дверь открывает женщина. Наверное, это его мама, потому что у нее такие же глаза ярко-голубого цвета, как безоблачное небо. После всего произошедшего даже как-то странно, что я вижу ее в первый раз.

Я протягиваю руку и говорю:

– Я Вайолет. Очень приятно познакомиться с вами. Я приехала к Финчу. – Тут мне приходит в голову, а вдруг она вообще про меня ничего не знает, и поспешно добавляю: – Вайолет Марки.

Она пожимает мне руку со словами:

– Конечно, Вайолет. Да. Он, должно быть, уже вернулся из школы домой.

Она не знает, что его исключили!

Она одета в костюм, на ногах чулки. Она симпатичная, но какая-то потухшая, измученная.

– Заходи. Я сама только что пришла.

Ее сумочка лежит на кухонном столе, рядом с ключами от машины, туфли стоят на полу. Из комнаты слышен звук работающего телевизора, и миссис Финч зовет:

– Декка!

Через пару секунд раздается далекое:

– Что?

– Ничего. Просто проверяю. – Миссис Финч улыбается и предлагает мне что-нибудь попить: воды, сока или газировки, а себе наливает бокал вина из бутылки с заткнутой пробкой, которую достает из холодильника. Я соглашаюсь на воду, она спрашивает, положить ли в воду льда, но я отказываюсь, хотя мне кажется, что холодная вода была бы сейчас приятнее.

На кухню заходит Кейт и машет мне рукой:

– Привет.

– Привет. Я заехала навестить Финча.

Они разговаривают со мной так спокойно, будто все в порядке, словно его никто не исключал из школы. Кейт достает что-то из морозилки и выставляет нужную температуру в духовке. Потом она напоминает маме, чтобы та не пропустила сигнал, когда блюдо будет готово, а сама в это время надевает куртку.

– Он, наверное, наверху. Поднимайся к нему.

Я стучусь к нему в комнату, но не получаю ответа. Потом стучусь снова.

– Финч! Это я.

Я слышу шарканье ног, потом дверь открывается. Финч стоит в пижамных штанах, но без рубашки, и в очках. Его волосы торчат во все стороны, и я думаю, что сейчас он предстает в образе Финча-ботана. Он криво улыбается и говорит:

– Единственный человек, которого я хочу сейчас видеть. Мой гравитационный эффект Юпитера и Плутона.

Он делает шаг в сторону, чтобы я смогла войти в комнату.

Комната кажется какой-то обнаженной, на кровати остались только простыни. Помещение чем-то напоминает пустую больничную палату в голубых тонах, которую должны подготовить для очередного пациента. У двери стоят две большие коричневые коробки.

Мое сердце тревожно екает.

– Выглядит все так, как будто… вы переезжаете?

– Нет, просто я избавился от ненужных вещей. Кое-что отдал на благотворительность.

– Ты себя нормально чувствуешь? – Я стараюсь говорить спокойно и не напоминать истеричную подружку, осуждающую поведение своего бойфренда.

Почему ты не проводил все это время со мной? Почему ты мне не перезваниваешь? Я, что же, тебе больше не нравлюсь?

– Прости, Ультрафиолет. Я все еще ощущаю себя не в своей тарелке. Странное выражение, если задуматься. Как это – не в своей тарелке? Так, наверное, должен чувствовать себя суп, если его наливают в мелкую тарелку. Или сосиска, которую зачем-то положили в глубокую. Наверное, что-то в этом духе.

– Но сейчас тебе лучше?

– Ситуация была, что называется, на волоске от… но сейчас, да, ты права. – Он усмехается и надевает рубашку. – Хочешь посмотреть на мой форт?

– В этом вопросе кроется какой-то подвох?

– Каждому человеку нужен свой форт, Ультрафиолет. Такое место, где он может позволить своей фантазии буйствовать. Такое местечко, куда не допускаются ни посторонние, ни девушки.

– Если девушкам туда вход воспрещен, почему ты хочешь показать его мне?

– Потому что ты не просто девушка, ты особенная.

Финч открывает дверцу своего стенного шкафа, в котором действительно все очень здорово устроено. Он соорудил там что-то вроде пещеры, где поместились и гитара, и компьютер, и тетради для записей. Я вижу разные ручки и стикеры. К голубой стене прислонена моя фотография, и здесь же лежит автомобильный номерной знак.