– А я, по-твоему, где? – усмехнулся Кирилл.

– Это не больница, это издевательство над больными. Голова болит – аспирин, понос – аспирин, руку сломал – аспирин. Как в армии, только там антигриппин на все про все был…

– В Америке так же лечили. В конце девятнадцатого века у них в армии на все про все одно лекарство было – опий. От головы – опий, от поноса тоже опий. Оттуда и пошло название – солдатская болезнь, то есть наркомания. Пока поняли, что к опию привыкают, тысячи солдат на иглу сели… Я бы сейчас тоже не отказался от такого лечения.

– Нет, лучше водочка.

– Кстати, спасибо тебе, брат. Здорово ты меня выручил. Водку мне принесли, закуску… Ты настоящий друг… Да, ты-то чего на больничке делаешь? И что это за панцирь у тебя на груди?

– Гипсовые доспехи, не видишь, что ли?.. Пока тебя не было, к нам вор в законе заехал. Даже не апельсин, так себе, фрукт недозрелый, киви грузинский. Вадик на унитаз его загнал, орла из него делал. А потом его крестный пришел, тоже вор в законе, но этот настоящий… Вадика уже в камеру отправили, с гипсом на сломанной руке. А меня здесь держат… Был бы ты с нами, мы бы его самого на больничку отправили…

– А я что, по-твоему, Геракл? – усмехнулся Кирилл.

– Ну, не знаю. Сельдеца ты как отделал…

– Разозлился, потому и отделал.

– Ты проституток не любишь, – сам не зная зачем, сказал Илья.

Кирилл встрепенулся, как-то странно глянул на него.

– Не люблю… А за что их любить? Одна такая тварь мне жизнь сломала. Жил, работал, а эта… По второму кругу в зону пойду… А у меня мать больная, у нее, кроме меня, никого нет. Пенсия – кот наплакал, она ж без меня пропадет… Вот и скажи после этого, как я должен относиться к проституткам?

– Как?

– Да я бы их всех, этих сук… Своими бы руками…

Взгляд Кирилла занавесился мутной хмарью, но он тут же сам разогнал эти шалые тучи.

– Что-то ты не о том разговор завел, Илюха, – с осуждением сказал он.

– Да к слову пришлось.

– К слову дачка твоя придется, – улыбнулся через силу Кирилл. – Я в кандее оголодал. Что там у тебя?

Больничный рацион мало чем отличался от обычного тюремного пайка – та же помойная баланда и пустой чай. Разве что масло еще давали, но совсем чуть-чуть, только понюхать. Поэтому в этот день обитатели больничной палаты пренебрегли обедом и с позволения Ильи набросились на его посылку. Особенно жадно ел Кирилл: в карцере вообще жуть по этой части – только хлеб прокисший да вода с болотным душком. Он очень хотел есть, и его вовсе не смущал недавний приступ поджелудочной железы.

А ночью после отбоя в палату принесли три бутылки водки, купленной на деньги, которыми разжился Илья. И Кирилл не стал отказываться, хотя, казалось бы, с его поджелудочной он должен был воздержаться. Но нет, пил наравне со всеми, кого Илья подпустил к своей шконке.

К полуночи от водки не осталось и следа. Лесок грамотно разбил все бутылки, раскрошил и размельчил их в мусорном ведре, смешал с мусором. На этом ночные посиделки закончились, возле Ильи остался только Кирилл. Он был порядком пьян: и водки много выпил, и после долгого воздержания развезло.

– Ты мне скажи, брат, как мне дальше жить? – глядя куда-то в пустоту, спросил он. – Я в тюрьме, а мать одна, денег только на дом хватает, газ да свет оплатить. А на огород сил нет…

– У вас дом? – спросил Илья.

Он тоже чувствовал, как мягко плещется хмельная брага в голове.

– Дом, – кивнул Кирилл. – Небольшой дом на Первомайской… Лучшее место в городе, у реки. Рядом такие особняки, что мне и не снилось… Ты тоже небось в особняке живешь?

– Да нет, просто дом хороший, у озера…

– У озера? Знаю я эти места. Там тоже неплохо. Особняки там… Ты не думай, я не завидую, нет. Просто обидно. Из-за какой-то проститутки вся жизнь кувырком. А ведь я мог денег заработать, дом построить. Жена бы меня не бросила, если б не эта… Жил бы сейчас как человек. А я в дерьме… И все из-за этой твари… Найти бы ее, паскуду… А-а, ладно, чего уж там. Что было, то было… В тюрьме тоже есть жизнь. Своя философия здесь. Если умеешь себя вести, не пропадешь, а я к этому делу привычный. Но мать у меня на воле, волнуюсь я за нее…

– Да, мать – дело святое, – кивнул Кирилл. – Ты спать не хочешь?

– Да нет… Вчера всю ночь мучился, а сейчас совсем отлегло. Водка, видать, целебная. Так хорошо сейчас, что и спать неохота. Да и подниматься надо, идти… Может, я здесь, рядом с тобой посижу? А потом уйду…

– Сиди. Только не засни.

– А если засну?

– Засыпай. Только ко мне не ложись…

– Не дождешься.

Кирилл предпринял попытку встать с края шконки, но пошатнулся и вернул свой седалищный нерв на место.

– Сейчас, только точку опоры найду… Я же физик, представление о конструкции опорно-двигательного аппарата имею… Сейчас-сейчас…

Видимо, расчет оказался неверным, и вторая попытка не принесла ему желаемого результата. Он так и остался сидеть на шконке, облокотившись рукой на спинку.

– Сейчас-сейчас…

Сначала закрылись глаза, затем упала на руку голова.

– Сейчас… – засыпая, пробормотал Кирилл и затих.

Илья пожал плечами и уронил голову на подушку. Ему тоже хотелось спать. Кирилл ему мешал, но раздражения не было.

Заснул он быстро. И приснилась ему Нила. Не самая красивая женщина, но во сне он возжелал ее страстно. Только она почему-то удалялась от него. Вроде бы шла навстречу, распахнув объятия, но с каждым шагом вперед на два уходила назад. И в конце концов оказалась на самом краю пристани, где стоял на швартовых моторный глиссер. Как будто ветром забросило ее на борт, как будто какая-то сила вместе с лодкой потянула к центру озера, где с шумом закручивался чудовищных размеров водоворот. Илья испугался, но все же бросился за Нилой. Необычная легкость в теле уверила его в том, что он может взлететь – надо лишь посильней оттолкнуться.

И он действительно взлетел. Но только для того, чтобы тут же упасть – в самый эпицентр воронки. Падая, он увидел, как разворачивается на сто восемьдесят и уходит к берегу глиссер с Нилой на борту. Илья остался один на один со стихией, не в силах совладать с ней. Его закружило, утянуло на дно. Вода какая-то теплая и даже сухая, но липкая и тягучая, как деготь. В тот момент Илья не понимал, что ему нельзя открыть рот, чтобы вдохнуть воздух. И пытался его открыть. Но ничего не получалось. Затвердевающая жидкость давила на лицо, намертво склеивая губы и ноздри. Он задыхался, темнота перед глазами впитывалась в сознание, превращаясь в холодный чугун…

Но вдруг водоворот изменил свою полярность, превратился в смерч и вырвал Илью из глубин убивающего озера. Он зашвырнул его высоко в небо, под самые облака, и рассеялся в воздухе, как будто и не было ничего. Звенящая тишина в ушах и состояние вечного покоя. Но вот откуда-то с высоты послышалась музыка – что-то земное, в ритме хип-хопа. Илья поднял голову и увидел белое, но как будто забрызганное грязью облако в форме трейлера без прицепа. На нем с магнитофоном под мышкой сидела девушка. Вульгарные волосы цвета болотной лихорадки, порочные глаза, красная латексная юбка до пупка, колготки в крупную сетку.