– Ты дело просил.

Он положил на стол папку с материалами на Кирилла Матюшина. Андрей и раньше знакомился с их содержимым, но ничего особенного не нашел.

– Смотрел? – спросил он у Лыпарева.

– Ну да.

– И что?

– Да ничего, обычный оступившийся интеллигент. Не знаю, что на него нашло… Ты поторопись, сейчас начальник подъедет, разбор полетов будет. Тебе тоже влетит…

– Спасибо, утешил.

– Ага, начальник добавит.

Лыпарев ушел, Андрей открыл дело. Фотография анфас и в профиль, уголовная физиономия с проблеском интеллекта. Таким уж свойством обладает тюремная фотография – из любого человека сделает деградированного урода, и арестанту нужно быть гением, чтобы на лице остался хоть какой-то признак умственных способностей.

И было в этой фотографии нечто, отчего напряглась память. Андрей долго всматривался в изображение, но так ничего и не вспомнил. Зато возникло ощущение, что самое интересное впереди.

И действительно, взгляд уперся в строфу анкеты, где был вписан адрес проживания подследственного. Город Рубеж, улица Первомайская, дом тридцать восемь…

Улица Первомайская. В голове щелкнул тумблер, и перед глазами пошла картинка немого кино. Разговор с Володей Сахаровым в его кабинете, фоторобот разыскиваемого маньяка. Разговор с Ильей Теплицыным о странностях в поведении Кирилла Матюшина. Разговор с Богданом Парасюком, его утверждение, что в машине Бориса Окулова он видел маньяка…

В дверь ударили – по-хозяйски уверенно и требовательно. Так постучаться мог только майор Каракулев. А поскольку его удар был одиночным, он прошел мимо, не останавливаясь. Прошел в свой кабинет, приглашая Андрея зайти к нему.

Но прежде чем откликнуться на это вряд ли дружелюбное приглашение, Андрей велел доставить в кабинет к начальнику заключенного Парасюка.

Каракулев смотрел на него хмуро, исподлобья. Не испепелял, а коптил взглядом. Но Андрея не так-то легко довести до состояния холодного копчения.

– Кажется, я все понял, – присаживаясь, сказал он.

– Что ты понял? Что пора от Теплицына освобождаться? – хищно усмехнулся начальник.

– Не понял, – изумленно повел бровью Андрей.

– Теплицын тебе не родственник, он всего лишь муж твоей двоюродной тетки, так?

– Допустим.

– Зачем он тебе? Ты перед теткой в долгу, а не перед ним. А он кучеряво в тюрьме живет, пиршества устраивает, водку через контролеров покупает, тебя подставляет – зачем тебе это? Проще избавиться от него…

– Вы хотите сказать, что это я устроил покушение?..

– Не хочу. И говорить не буду. Но у прокурора бзик насчет тебя. Знаешь, из-за чего…

– При чем здесь прокурор?

– А при том, что он тебя к стенке прижать хочет. А фантазия у него знаешь, как работает. Нагадит с три короба, потом не отмоешься… Покушение на убийство предъявлять не станет, но злоупотребление служебным положением навесит. Предъявит, что с твоего попустительства водка в камеру попала. Что едва не привело к двойному убийству. Ты меня понимаешь?

– Понимаю. И знаю, из-за чего прокурор взъелся. Потому что дружбу с Антоном Окуловым водит. А тот сынка своего подонка покрывает…

– Объяснись.

– Чувствую, что таких подонков еще поискать.

– Чувство к делу не пришьешь.

– А вы знаете, что Кирилл Матюшин и Антон Окулов – соседи? На одной улице живут, один в тридцать восьмом, другой в сороковом…

– И что с того? – вопросительно и с интересом глянул на Андрея Каракулев.

– А то, что в ночь, когда произошло убийство Эльвиры Окуловой, Антона Окулова и Кирилла Матюшина –видели в одной машине…

– Насколько я помню, разговор шел о маньяке.

– А Кирилл Матюшин и есть тот самый маньяк, которого ищут.

– Да нет, ты что-то путаешь, – озадаченно тряхнул головой начальник.

– Да я сам не поверил. Его на свободе ищут, а он у нас в тюрьме. А как он к нам попал? Я еще удивлялся, как так можно – отобрать у человека телефон и ждать, когда тебя арестуют. А он ждал. И дождался. Может, потому и сел, чтобы его здесь не искали. Натворил дел и сюда…

– Неочевидно, но вероятно. Хотя и непонятно, с чего ты его в маньяки записал?

– А за что Матюшин в первый раз сел? За изнасилование. Бывшая студентка в изнасиловании его обвинила. А братва почему его не опустила? Потому что эта красотка проституцией занималась. В Москву ездила, где-то у Казанского вокзала снималась… Он после отсидки с цепи сорвался, на проститутках отыгрывался… И здесь бесился. Илья Теплицын рассказывал, как Профессора накрывало, когда разговор о проститутках заходил. А Сельдеца за что чуть не убил? За то, что тот его проституткой назвал…

– Это все интересно. Но не совсем убедительно. Если Матюшин не признает свою вину, то к стенке его ничем не припрешь.

– А фоторобот? Ужасного качества, но есть.

– И по нему можно провести опознание?

– Не всякому дано. Нужно обладать нестандартным мышлением, чтобы опознать.

Пока ждали Парасюка, Илья позвонил Володе Сахарову, попросил его сначала отправить по факсу фоторобот разыскиваемого преступника, а затем прибыть в изолятор собственной персоной.

Сначала пришел факс. Начальник долго всматривался в фоторобот, сравнивал его с фотографией Матюшина, но так и не смог признать идентичность двух изображений. Затем появился Парасюк. Сначала ему предъявили для опознания субъективный портрет. Он думал недолго:

– Да, он в машине был. Точно он!

Над фотографией из личного дела он думал дольше.

– Ну да, он… Кажется, он… Нет, точно он…

Конвоир увел Парасюка, а вместе с ним и все сомнения.

– Бляха-муха-цокотуха! – Каракулев отер платком взмокший от волнения лоб. – Смотри ж ты, какую рыбу поймали… Но какое он имеет отношение к Окулову?

– Их видели в одной машине в ночь убийства.

– Может, Матюшин был случайным попутчиком.

– Они – соседи. Они не могли не знать друг друга… Возможно, в багажнике машины находился труп Эльвиры Окуловой.

– А кто из них двоих ее убил?

– Вопрос.

– И в каком месте ее убили?

– Утопили, – уточнил Андрей.

– В аквариуме с морской водой… У Бориса Окулова не было аквариума…

– Зато был у его отца.

– С пресной водой.

– Воду он сменил… А Борис мог уничтожить аквариум… Или он мог быть у Матюшина, хотя это вряд ли…

– Окулов далеко, а Матюшин рядом. С ним надо работать.

– Он еще в себя не пришел. Может, вообще не оклемается.