Распорядитель вновь ударил в колокол и объявил, что пришло время для выступлений аспирантов, подававших именную заявку на участие в симпозиуме.

– Искен Висснок! – произнес он.

Я, предчувствуя, что все мы сейчас услышим кое-что удивительное, подалась вперед, не обращая внимания на недовольное бормотание демона. Искен же, поднявшись со свойственной ему ленивой грациозностью, громко и четко заявил:

– Я не подготовил доклад.

И снова уселся на свое место, даже не подумав принести извинения, которые, впрочем, ему бы не помогли. Я увидела, как побагровели от гнева лица чародеев из ученого совета, как магистр Аршамбо повернулся к своему аспиранту, точно громом пораженный, и поняла, что сейчас разразится буря.

Глава 19, где на Искена обрушивается гнев ученого совета, а Каррен, получив тревожные вести из Армарики, решается на весьма дерзкое преступление

– Мессир Искен! – подал голос один из ученых магов, грозно насупившись. – Верно ли я помню, что вы подавали заявку еще в середине лета? Тогда вы еще не были аспирантом и мы пошли на нарушение регламента, принимая ее. Не припомню, чтобы молодые маги оказывали подобное неуважение к доверию ученого совета!

Но Искен хранил упрямое молчание. Вместо него извинения принес Аршамбо, не пытавшийся скрыть своего недоумения, но опасающийся прилюдно устраивать разбирательства со своими аспирантами. И без того вся Академия сплетничала о его прошлых неудачах, каждая из которых давала новую пищу для пересудов.

Слова Аршамбо лишь самую малость смягчили сердца чародеев из ученого совета. Они долго еще перебрасывались возмущенными репликами, и, в конце концов, тот же маг, что первым обратился к Искену, заявил:

– Молодой человек, мы все знаем, какую фамилию вы носите. Должно быть, вы считаете, что одной ее достаточно для того, чтобы свысока смотреть на порядки, установленные в Академии. Но, уверен, ваш почтенный отец, магистр Рассе Висснок, ждет, что его сын принесет славу иного рода своей семье. Вам давно пора взяться за ум, Искен, и, честно признаться, последнее время мне казалось, что вы тоже это понимаете. Не всегда вы сможете прикрыться именами предков, юноша.

Во время симпозиумов не так уж часто случалось что-то интересное для тех, кто вынужден был присутствовать на них по долгу службы, поэтому отповедь эту многочисленные преподаватели и должностные лица выслушали куда внимательнее, чем доклады. В рядах тут же началось шушуканье и послышались смешки. Я знала, как болезненно самолюбив и горд Искен, и едва могла поверить, что он добровольно согласился на подобную унизительную роль.

– Теперь мне все это не нравится еще больше! – воскликнул Мелихаро вполголоса. – Боюсь представить, ради чего он согласился заплатить такую цену!

– Не все ли равно? – легкомысленно откликнулся Леопольд. – Может он и впрямь всего лишь влюбленный идиот?

– Вот уж нет, – резко отвергла я это предположение, раздражение мое нарастало с каждой минутой, несмотря на благополучный для нас исход. – Даже когда он и впрямь влюблялся – если то можно было назвать любовью – то оставался весьма разумным человеком, уж поверьте моему опыту. Здесь таится какой-то расчет, я уверена.

– Надо убираться из Изгарда, пока не поздно, – в очередной раз повторил демон.

– А мне начинает нравиться аспирантура, – сообщил Леопольд, явно припомнив аплодисменты, которыми был награждено его выступление. Я невольно поежилась от этих слов, и решила, что сегодня вытрясу из Искена правду, какой бы неприятной для меня она ни оказалась.

...В дом Аршамбо мы вернулись все вместе. По взглядам, которые бросал на своих аспирантов мрачный магистр, можно было без труда понять, что он понимает – под его носом происходит что-то весьма подозрительное.

– Извольте объясниться, молодой человек! – сурово обратился он к Искену, едва мы очутились в гостиной. – Я с уважением относился к вашему нежеланию показывать мне некоторые результаты ваших исследований. Мне ли не знать, как опасно для молодого ученого выкладывать все карты на стол? Разумеется, мне были обидны ваши подозрения – я не из тех научных руководителей, которые присваивают себе результаты работы своих аспирантов. Но, повторюсь, я хорошо знаю нравы, царящие нынче в научной среде, и поэтому не удивлялся тому, что вы не желаете показывать мне свой доклад до последнего. И что в итоге? Скандал! Да еще в присутствии едва ли не всей Академии! Как вышло так, что прекрасный доклад о храме написал мессир Леопольд, а не вы, несколько недель кряду изучавший развалины?!

– Прошу простить мое легкомыслие, – ответил покорно и безразлично Искен, не пытаясь оправдываться. – Магистр Леопольд во время нашего знакомства вывел меня на чистую воду, каюсь. Он понял, что я ничего не подготовил, и во имя науки взялся систематизировать мои записи, будучи человеком сострадательным и ответственным.

– Что я слышу! – удивленный Аршамбо повернулся к Леопольду, на лице которого отражалось еще большее удивление. – Мессир, вам, право, не стоило помогать этому лентяю! Хвала небесам, все стало на свои места, и каждый получил по заслугам, пусть даже это и зашло слишком далеко. Искен, я попрошу вас пройти в мой кабинет для важного разговора. А вы, друг мой, отдыхайте. Должно быть, вы выбились из сил за эти дни.

Леопольд с радостью согласился с предложением своего наставника и торопливо удалился в свою комнату. За ним вынуждена была уйти и я, так и не успев перемолвиться с Искеном хотя бы парой слов. Впрочем, мне не пришлось ждать ночи – после разговора с аспирантом Аршамбо тут же отправился обратно в Академию, по-видимому, собираясь спасать своего подопечного от гнева главы кафедры. Я выбрала удобное наблюдательное место, откуда были видны двери кабинета, и удостоверилась, что Искен не собирался из него выходить, несмотря на то, что Аршамбо уже и след простыл. Это выглядело явным приглашением, и я не стала от него отказываться.

– Вы всех нас погубите своими шашнями! – таким было напутствие Мелихаро, наблюдавшего за мной так же неотрывно, как я – за дверями кабинета.

– Попросите у него еще денег, он не откажет! – внес свою лепту выглянувший из своей комнаты магистр Леопольд, который успел к тому времени слегка проспаться и достать очередную фляжку из своих бездонных карманов.

Но я была настолько встревожена последними событиями, что даже не подумала для порядка огрызнуться. С лестницы я скатилась, точно под ногами у меня тлели раскаленные угли, и распахнула дверь кабинета, готовясь