общность с Гароном, что порой опускалась на нас в Серебристой роще. Запомнить, сохраниться эти мгновения в памяти. Хотя бы на всякий случай!

И вдруг он направил меня к ближайшей скамейке.

— Садись, Маша, — достаточно властно произнес он. — Ты ведь хотела знать, зачем я все это затеял. Уверен, накрутила и навыдумывала кучу всего. Садись, расскажу. Мы как раз удачно встретились.

Опустился на скамейку, так и придерживая мою руку у себя на локте.

— Что, правда, просто возьмешь и расскажешь, магистр декан?! — не удержалась от ехидства я. — А то, знаешь, тут не только я… Уже многие чего только не придумали!

— Гарвер? Дренер? — рассмеялся Гарон. — У обоих богатая фантазия, как подпортить репутацию сопернику. И это вместо честного состязания, которое нам предлагается!

Внутри меня что-то начало тихонько кипеть. Ну, не кипеть, но побулькивать…

— А ты прямо совсем честно состязаешься? Если бы я не поменяла конкурсы, то знал бы их все заранее! И сейчас проводишь со мной время, хотя вроде как…

— Что? Это ведь не запрещено. Никто и слова не сказал, когда Гарвер заманил тебя в кусты!

«Интересно, откуда он знает?» — изумленно подумала я.

— Давай не будем, — продолжал Гарон. — В смысле не будем спорить и пререкаться. Мы оба уже достигли нужного уровня в этом умении — дальше и развиваться-то некуда. Лучше посмотри, какая луна… — он с наслаждением запрокинул голову и уставился в темное небо, в котором блестели луна и звезды. И с таким же наслаждением вдруг сжал мои пальцы, словно боялся, что иначе я убегу.

Я замерла, боясь дышать. Больше ничего во мне не булькало. Лишь боялась спугнуть момент, который может и не повториться.

— Просто послушай. Я решил, что ты должна знать. Чтобы понять меня. Понять, почему я вдруг готов переть против «святого» — против истинных пар.

Голова немного поплыла. Наверно, сейчас он признается мне в своих чувствах! Наконец. Скажет, что настолько глубоко влюбился в меня, что готов идти на отбор, где все другие кандидаты имеют преимущество в виде истинности. А про «контрольную группу» придумал, чтобы попасть на него.

Ну давай же!

— Слушаю, — тихо сказала я. — И даже постараюсь понять.

— Когда-то, Маша, я любил одну женщину. Драконицу, — сказал Гарон.

И все во мне опустилось… Просто упало с небес на землю.

Ах да, растерянно подумала я. Он обещал объяснить причины, то есть рассказать историю, почему ему понадобилось в мой отбор. И вот, рассказывает.

Душа моя горько усмехнулась. Я пошарила на плече, чтобы для успокоения погладить Гришу или Красотку. Но, как на грех, именно сейчас мои птички вольно паслись где-то в рощице.

Это я надумала, что сейчас он будет признаваться в любви. Надумала, как глупая влюбленная дурочка…

Только его рука, нежно державшая кончики моих пальцев, как-то диссонировала с ситуацией. Но это слишком призрачно, слишком невесомо, чтобы давать себе надежду…

— И? — сглотнув слезы, спросила я.

Потому что Гарон сделал паузу после слова «драконица», словно погружался в далекие воспоминания.

— Она тоже полюбила меня. У драконов, знаешь, все непросто. Если нет истинности, то завоевать драконицу — большая проблема. Они не менее своевольны и свободолюбивы, чем мужчины-драконы. Тем более что их намного меньше, так что каждая драконица — на вес золота.

— Почему? — чуть не хлюпнула носом я.

Горевала, конечно, не о малом количестве драконов женского пола…

— Никто не знает. Есть лишь легенды, что всегда во всех мирах драконы были Хранителями мира. А быть Хранителем — работа сложная и опасная, требующая полного погружения. Тут не до семьи и детей. Мужчине как бы более с руки это делать. Вот и получалось, что дракониц рождается ровно столько, чтобы поддержать популяцию драконов. Правда, при союзе дракона с женщиной любой классической расы вроде человека дети рождаются тоже полноценными драконами. Наши энерго-информационные частицы полностью доминантны…

«Это местное название генов, значит», — уныло констатировала я.

— Так вот, я завоевал свою любовь. У нас все было хорошо. Даже хотели заключить обряд. Что-то вроде драконьей свадьбы, — Гарон горько усмехнулся. — Но тут появился один молодой дракон — прилетел из уединенного имения, где жил с родителями. И оказалось, что он… проклятье, истинная пара моей женщины! Она ушла к нему, отменила обряд. Все было предрешено, как только они оба поняли свою «истинность». Мое сердце было разбито — представляешь, такое может быть, — снова усмешка.

«Не сомневаюсь, разбить его не получается только у меня!»

— Нет, — соврала я вслух.

— И тем не менее это было так. Я даже был у них на «свадьбе». И видел кое-что…

— И что же это? — с интересом спросила я.

Мало-помалу, но история начала увлекать меня. Душе было уже не так больно.

— Когда она стояла со своим истинным перед Правителем драконов, то обернулась на меня. И в ее глазах я увидел… что она сомневается. Что истинность ее мужчины не выдавила до конца любовь ко мне. Увидел, что ей тоже больно…

— И ты вмешался? — с интересом спросила я.

— Нет, что ты! Никто не смеет осквернять святыню истинной пары! — на этот раз усмешка была весьма злая. — К тому же у нее был выбор. И она прежде его уже сделала. Я ведь предлагал попробовать пойти против этого благословения и проклятия драконов — истинности пары. Она не захотела. Какой смысл был «вмешиваться», а по сути — просто устраивать скандал прямо на свадьбе? Она вышла за него замуж. И все.

— Все? — удивилась я. — Конец истории?

— Для них — да. Они жили недолго и счастливо. Не спрашивай меня, почему недолго. Сейчас это к делу не относится. Думаю, однажды я расскажу тебе об этом, но не сейчас. А вот для меня — нет, не закончилась. Мне всегда хотелось исправить это. Исправить саму систему. Ведь та драконица не утратила любовь ко мне, встретив истинного. Просто эта «истинность», как инфекция, как неконтролируемое влечение не оставляла ей настоящего выбора! Кстати, подобное мы сейчас видим у твоих парней. Искренне им сочувствую… — Гарон изучающе поглядел на меня.

Очень красивый и… снова ставший близким мне в лунном свете.

В конечном счете, как бы обидно ни было моей эгоистической части… Той, что желала признаний в свой адрес, желала, чтобы он