Женщина продолжала тянуть свой монотонный, низкий напев – будто погребальный плач, что льется из горла, охрипшего от стенаний, – но глаз покорно не открывала. Мехтар присел на корточки напротив нее.

«Тебе ведомо, кто я?» – мягко спросил он, и пение прекратилось.

«Ты владетель, – хриплым шепотом ответила старуха. – Мне говорили, что ты придешь».

«И я пришел, – с ноткой сочувствия в голосе подтвердил Мехтар, при этом поманив меня ближе. – Очень печально то, что с тобой случилось. То, чем ты стала».

«От этого больно».

И она тихонько завыла, напугав этим солдат; один из них даже вскочил на ноги. Я жестом приказал ему залечь, а сам подошел к ней сзади.

«Еще хоть раз я хотела увидеть своего сына…»

«Все в порядке, тетушка, – тихо сказал Мехтар. – Скоро вы увидитесь».

Он протянул ко мне руку; я вытащил кожаный несессер и извлек зеркальце.

«Мир тебе, тетушка. Конец твоей боли близок, – проговорил Мехтар и поднял перед собой зеркало, держа его прямо над костром. – Открой глаза, когда будешь готова».

Старуха всхлипнула, а затем открыла глаза. Я и сам не знал, чего ждать, дорогая Нелли, но точно не ожидал этого, не ожидал увидеть здесь чью-то престарелую мать, которая уползла из дома, чтобы умереть от острой головной боли в нищете и одиночестве. И в владетельный Мехтар избавил ее от последних мук, ибо как только старуха взглянула в зеркало, она изменилась. Рассказы о том, что горгоны убивают тех, кто их видит, своим невероятным уродством, – лживы; это была обычная старая женщина – зло крылось в ее взгляде, в самом акте наблюдения. Как только глаза ее открылись – на миг они показались голубыми, – она изменилась. Кожа набухла, волосы обратились в прах, словно от неслыханного жара. Я ощутил его кожей – будто заглянул в открытую печь. Можете ли Вы представить себе, чтобы тело в один миг нагрелось до температуры доменной печи? Но именно так это и выглядело. Я не стану описывать этот ужас подробно, ибо не пристало говорить о таких вещах. Когда развеялась волна жара, тело ее повалилось в костер и развалилось, став лишь грудой прогоревших ветвей среди угля. Мехтар поднялся и утер лоб.

«Зовите своих людей, Фрэнсис, – сказал он. – Они должны сложить тут могильник».

«Могильник?» – переспросил я.

«В память о моем брате, – бросил он и нетерпеливо указал на костер, в который упала несчастная старуха. – Кто еще это мог быть, по-вашему?»

Солдаты сложили могильник – невысокую пирамидку из камней, – и мы разбили на ночь лагерь в деревне. Должен признаться, что мы с Мехтаром серьезно заболели с той поры, и после той роковой встречи болезнь сразила нас с диковинной скоростью. Наши люди отнесли нас домой, и здесь, дорогая Нелли, вы и найдете меня сейчас – в постели, где я пишу отчет об одном из самых жутких происшествий, каким я только был свидетелем на чужбине.

Ваш покорный и любящий слуга,

Капитан Фрэнсис Янгхазбенд

Я как раз дочитываю машинописную копию письма капитана Янгхазбенда, когда в наушниках раздается противное гудение и треск.

– Через пару минут будем в Милтон-Кинс, мистер Говард. Где вас высадить? Если у вас нет конкретных предпочтений, мы запросим место на полицейской площадке.

Где меня высадить?.. Я запихиваю сверхсекретные документы в дальний угол сумки и начинаю искать один из предметов, которые взял в арсенале.

– Бетонные коровы, – говорю я. – Мне нужно взглянуть на них как можно скорее. Они стоят в Бэнкрофт-парке, если верить карте. Это рядом с Монкс-уэй, летите над A422 до поворота на H3 в центре города. Можете над ними пролететь?

– Минутку.

Вертолет страшно кренится, почти ложась на бок. Мы летим над темными рощами и аккуратными полями – а потом пригородный рай сменяется четырехполосной магистралью, почти пустой в столь ранний час. Мы снова поворачиваем и мчим вдоль нее. С высоты в тысячу футов дорога – особенно грузовички размером с палец – выглядит невероятно детализированной игрушкой.

– Принято, – сообщает пилот. – Мы можем помочь вам еще чем-то?

– Да, – отвечаю я. – У вас же есть инфракрасные очки? Я ищу лишнюю корову. Горячую. В смысле, горячую, будто ее зажарили, а не в смысле температуры тела.

– Понял, ищем шашлыки, – бросает он, наклоняется вбок и начинает щелкать переключателями под небольшим монитором. – Вот так. Пользовались таким раньше?

– А что это? ИК-система переднего обзора?

– Так точно. Вот этими ручками разворачивать, этой шишкой приближать, тут регулировать чувствительность, система на стабилизаторе; кричите, если что-то увидите. Ясно?

– Думаю, да.

Ручки работают, как положено, и я приближаю изображение по следам призрачных тепловых пятен, нахожу ослепительное сияние от человека, который вышел до рассвета на пробежку – точки оказались его следами на холодной земле.

Ага. Мы летим над трассой со скоростью примерно сорок миль в час, пробираемся, как тать в ночи. Я отдаляю изображение, чтобы захватить побольше. Где-то через минуту я вижу впереди парк сразу за кольцевой развязкой.

– Вижу цель по курсу: можете зависнуть над той развязкой?

– Конечно. Держитесь.

Двигатель начинает гудеть в другой тональности, мой желудок пытается выскочить наружу, но стабилизатор удерживает ИКСПО на цели. Теперь я вижу коров, серые абрисы на фоне холодной земли – стадо бетонных животных, поставленное тут в 1978 году заезжим скульптором. Их должно быть восемь – коровы фризской породы, в натуральную величину, мирно пасутся в парковом поле. Но что-то тут не так, и не сложно заметить что́.

– Шашлык на шесть часов внизу, – говорит пилот. – Хотите, чтобы мы спустились и взяли порцию с собой?

– Не спускайтесь, – резко говорю я, поворачивая камеру. – Нужно сперва проверить, что это безопасно…

ДОНЕСЕНИЕ 2: Среда, 4 марта 1914

Гриф: СЕКРЕТНО, Военное министерство Империи, 11 сентября 1914

Гриф: СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО КОНЕЦ, Военное министерство, 2 июля 1940

Гриф: СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО КРАСНОЕ СМЕЩЕНИЕ, Министерство обороны, 13 августа, 1988

Дорогой Альберт!

Сегодня мы поставили эксперимент Юнга с двумя прорезями на Объекте С, нашей медузе. Результаты недвусмысленные; эффект медузы проявляет себя одновременно как частица и как волна. Если де Бройль прав…

Но я забегаю вперед.

Эрнест добивается результатов со свойственной ему решимостью и напором, а Матьесон, наш химик-аналитик, уже извелся от вопросов новозеландца. Он чуть не подрался с доктором Джемисоном, который настаивал, что благополучие его пациентки – как он называет Объект С – должно иметь приоритет перед всеми попытками разобраться с этой загадочной и тревожной аномалией.