— О чем же?

— О том, что я тебя люблю. И что должен сражаться за тебя.

— Последние два дня ты сражался за меня, — говорю я, взяв его за руку.

— Точнее будет сказать, что мы сражались друг за друга.

Возразить мне нечего, я улыбаюсь и откидываюсь на мягкую больничную подушку.

— Значит, все кончено? — спрашиваю я.

— Убийца мертв. Какое еще может быть продолжение?

Я киваю, потому что думаю так же.

— Но разумеется, нам придется разбираться с последствиями.

Я сразу же вскидываю голову.

— Какими последствиями?

— С прессой. Мы сейчас самая главная новость дня.

Я начинаю смеяться. Впервые за долгие годы меня это вполне устраивает.

— Я твоя лучшая подруга, — говорит Линди, одним глазом присматривая за Люси, которая полна решимости стащить маисовую лепешку, лежащую на большом керамическом блюде. — Ты должна была все мне рассказать.

Я поудобнее устраиваюсь рядом с Блейком, чувствуя, что совершенно довольна жизнью.

— Я же говорила тебе, что не могла. Просто не имела права подвергать твою жизнь риску.

— Значит, все кончилось? — спрашивает она.

— Да, — твердо отвечает Блейк.

Стоящая рядом Мел кивает. Она уже не раз говорила об одном Убийце, одной Жертве и одном Защитнике. Это игра. А раз Убийцы больше нет, игра закончена. Конечно, Мел продолжает свое расследование, они с Энди последние несколько дней работают вместе, пытаясь понять, кто же стоит за этой ужасной игрой.

Энди молчит, опираясь спиной о перила террасы. Он не сводит взгляда с нас с Блейком. Я вижу в его глазах ревность, но он умело ее скрывает. Я даже раздумываю, не познакомить ли его со Сьюзи, когда возобновятся съемки фильма. А пока я наслаждаюсь столь необходимым мне отдыхом.

Впрочем, едва ли это можно назвать отдыхом. Ведь Блейк теперь живет в моем доме. И спит в моей постели.

— Я до сих пор не могу поверить, что жучок находился в твоей сумке «Прада», — добавляет Линди.

— Не просто жучок, — поправляю я. — Они засунули туда датчик ГСН. Так что Янус знал, где мы находимся.

Я обнаружила это, когда отнесла сумку в «Прада», чтобы попросить их что-нибудь сделать с ужасной царапиной.

Все это оказалось для меня неожиданностью… и вызвало любопытство. А еще подтвердило теорию о том, что человек, стоящий за всем этим, имеет какое-то отношение к фильму. Но его имя все еще остается для меня тайной.

— Полиции удалось выяснить что-нибудь еще? — спрашивает Линди.

— Совсем немного, — отвечает Мел. Она работала вместе с полицейскими, делилась информацией, собранной за последнее время. — Впрочем, им удалось разыскать квартиру Януса.

Произнося последние слова, она бросает быстрый взгляд в мою сторону, и я вздрагиваю. Полиция уже успела рассказать мне о его жилище. Одна комната была полностью посвящена мне. Жуткое дело.

— Люси! — Линди успевает подхватить дочь, которая едва не засунула палец в горячий соус. — Тебе это не понравится.

Она делает большие глаза и говорит мне:

— Сплошные неприятности от этих детей!

Я смеюсь. Хорошо бы, если бы все неприятности были такими.

— Мне нужно бежать, — говорит Мел, и ее слова служат сигналом для всех остальных.

Не могу сказать, что я против. Я просидела двадцать минут в объятиях Блейка и солгала бы, если бы стала отрицать, что это произвело на меня некоторое впечатление.

Ну ладно, сильное впечатление. Как только дверь за последним гостем закрывается, я прижимаюсь к нему.

— Знаешь что? Пожалуй, мне нужно принять душ.

— В самом деле? — спрашивает Блейк, обнимая меня. — Какое совпадение. Мне тоже.

Вода струится по моему телу, окутывая все вокруг паром. Я люблю стоять под горячим душем. Возникает удивительное романтическое состояние. И еще душ хранит мои тайны.

За дверью находится мужчина, которого я хочу больше всего на свете. От одной только мысли о нем мои соски напрягаются. И я ощущаю, как начинает подрагивать одна чудесная точка между ног. У меня возникает желание воспользоваться ручным душем и получить удовлетворение, в котором я так нуждаюсь. Но я не стану этого делать. Я хочу, чтобы его подарил мне Блейк.

Почему он не идет?

Чувствуя разочарование, я выключаю воду, нащупываю пушистое белое полотенце и, накинув его на себя, выхожу из-под душа, все еще влажная.

Я кладу ладонь на закрытую дверь и вижу, что сквозь пар внутрь проникает яркий свет. Он там, но почему-то не заходит. Неужели не понимает, что я его жду?

Мною овладевают сомнения: должна ли я сделать первый шаг? А потом — собрав все свое мужество — я принимаю решение. Распахиваю дверь и вижу, что он стоит прямо за ней.

Блейк снял рубашку и остался только в джинсах. Его плечи и грудь безупречны, и, когда он притягивает меня к себе, жар его тела проникает сквозь полотенце прямо в мою кровь.

Я ничего не успеваю подумать, когда он прижимает меня к себе. Я поднимаю руки, обнимаю его за шею, и полотенце падает на пол. Мне все равно. Я хочу только этого мужчину. Я хочу только этого мгновения.

И я могу стоять так вечно…

— Стоп!

Резкая реплика Тобайаса врывается в мой помутившийся разум. Я снимаюсь обнаженной, большую часть съемочной группы отправили отдыхать, и женщина, помощник режиссера, приносит мне халат. Я отлепляюсь от Блейка и просовываю руки в рукава, чувствуя, что краснею. Интересно, понимает ли кто-нибудь, как сильно я возбуждена?

Блейк понимает, тут у меня нет сомнений. И он это доказывает, наклоняясь к моему уху.

— Мы доведем эту сцену до конца сегодня вечером, — шепчет он.

О да. Так и будет.

— Именно это я и имел в виду, — говорит Тобайас, подходя к нам и обнимая нас обоих за плечи. — Какой замечательный первый день возобновления съемок. Хи-ми-я. У каждого из вас она есть. И все ее хотят. — Он целует каждого из нас в лоб. — Рад, что вы оба вернулись. Ужасные обстоятельства, но безумный ублюдок устроил нам превосходную рекламу. Ребята, у нас здорово получается.

Он еще с минуту поет нам дифирамбы, а потом отводит Блейка в сторону, чтобы обсудить следующую сцену. Я улыбаюсь. Мне понятен его энтузиазм. Пресса сходит с ума. Неужели кто-то действительно пытался убить Деви Тейлор? Или этот трюк придумала ее рекламная команда?

Именно так звучит вопрос дня.

Я отказываюсь на него отвечать. Не следует забывать, что Мак мертва. Как и Янус. А Блейк, Энди и я едва не погибли. Для меня это достаточное доказательство реальности того, что с нами происходило. И пусть проклятые бульварные газетенки пишут все, что пожелают. Я знаю правду.