— Ваша мать не звала вас к себе?

— Нет, она уверена, что я должна жить в своей семье и ребенок не может оставаться без отца.

— А ваш родитель где?

— В автоаварии погиб. Давно. Лет пятнадцать назад. Мать после его смерти совершенно изменилась. Тогда иной была… как все женщины. Отец был дальнобойщиком и хорошо обеспечивал семью. Когда его не стало, мать с год не могла в себя прийти, умирала от горя. Ее соседка отвезла к бабке в какую-то деревню. Мать пробыла там с неделю и вернулась совсем другой, гром-бабой! Я ее не узнавала. Хотя, честно говоря, порадовалась той перемене. Мать перестала хлюпать и переживать. Быстро взяла себя в руки и наладила свое дело. Наняла двоих водителей. Через год купила две новые машины, приняла еще шоферов. Они стали возить кирпич. Через год приобрела еще грузовую. За каждым водителем есть свой экспедитор. Прибыль не разворовывается. Мамка умеет считать всякую копейку и каждого водителя держит за жабры. Я бы так не сумела. Ей что вломить, что похвалить — без проблем. Она без комплексов.

— А почему вы не хотите к ней? Чем вешаться, рассказали б, да и жили вместе!

— Доктор! Я сама виновата во всем. Мать не разрешала мне встречаться с Андреем. Он не понравился ей сразу. Называла его мерзко, грязно. Советовала глянуть на других. Андрея считала слабаком и слюнтяем, неспособным содержать семью как надо. Она даже грозила скрутить ему голову и приглашала в дом тех, кого могла назвать зятем. А я любила своего Андрея. Мамка даже к бабкам ездила, чтоб нас разбить, но не получилось.

— Он любил вас?

— Тогда да! Потом не знаю, что с ним случилось.

— А в чем вас упрекают муж и свекровь? — поинтересовался Иван.

— Муж за болезни мои заел упреками. Свекровь грызет за мать. Мол, она живет как хочет, сорит деньгами налево и направо, мужиков водит хороводами, а обо мне и Ксюшке не думает. Нет бы внучке обеспечить будущее, свою нужду, что меж ног свербит, ублажает. Ну и попрекала меня всегда.

— Римма, а ты работала?

— Ну а как же? Главбухом в строительной фирме, и неплохо получала. Вдвое больше мужа и свекрови, вместе взятых.

— Свекровь о том знала?

— Я ж ей отдавала всю зарплату. Мне мать деньги давала. Я даже Ксюньку одевала на них. И все равно свекруха ныла. Ей все было мало.

— Муж был в курсе этих стычек?

— Андрей знал об упреках своей матери. Поначалу пытался урезонить, но куда там. Свекруху одесский Привоз не перебрешет. Она любого заткнет. Ей обидно, что моя мать тратит деньги на себя, а не отдает Андрею или самой свекрухе. — Римма попросила воды и продолжила: — Мне в глаза было сказано такое, что я сразу в петлю влезла. — Женщина умолкла.

— Что сказали?

— Не могу… Стыдно говорить, — заплакала баба.

— Если такой честный разговор пошел, чего стыдиться? — глянул Бронников поверх очков.

— Я никому не признавалась. Это же позор! — заплакала навзрыд.

— Угомонись, Римма! Такая красивая женщина, и вдруг сопли до колен, как у индюшки! Перестань! На-ка вот конфету, успокойся! — Юрий Гаврилович достал леденец, протянул бабе.

— Лучше дайте сигарету, — попросила она тихо и, сделав затяжку, стала успокаиваться. — Ситуевина у меня хреновая! К своим возвращаться уже не хочу, а и к матери не могу. Когда я с Андреем расписалась, она назвала дурой и не велела к ней приходить. Два года мы не общались. Помирились из-за Ксюшки, она бабкина копия во всем. За что и ненавидит ее свекровь, называет малолетней бандершей. А дочка ее зовет сушеной хварьей. Скоро они драться начнут…

— Так что вам сказали, Римма? — напомнил Иван.

— Гадость! Самую пошлую! — всхлипнула тихо.

— Скажи, — попросил Бронников.

— Господи! Какой позор! — сдавила виски.

— Ты не думай ни о чем. Расскажи, что случилось?

— Короче, это было недавно, я хотела сходить с дочкой в цирк и попросила у свекрови денег. Та взвилась и разоралась, что много себе позволяю, что я развязная, избалованная, никчемная, негодная для семьи. И вообще, если бы они с сыном знали все раньше, Андрей и не подумал бы жениться на мне.

«Разве мы могли предположить, что, отдав тебя в нашу семью, твоя мамаша не передаст свое дело Андрею? — кричала она. — Иначе зачем ты ему нужна? Сама из себя — сплошной гнойник, серость, жердь, ни сзади, ни спереди нет ни хрена. Ты в зеркало на себя глянь хоть раз в жизни! Образина чумовая! На тебя на саму даже бомж не оглянется. Иль твоя маман мозги посеяла? Да таких, как ты, по городу лопатой грести можно. Одно лишь было за тобой — мамашкин бизнес, но и это ты не сумела прибрать к рукам. Коли так, в голом виде ты нам без надобности! Убирайся вон, к своей бандерше! Может, поумнеешь, тогда поговорим! А то с суслячьей мордой корчишь из себя княгиню, хоть сама — говно вонючее!» И я снова влезла в петлю. Все поняла… Но где выход? Стала намекать матери. Впрямую сказать не решилась, зная характер человека. Она во зле не только свекруху с мужем, а и меня с дочкой раздавит одним пальцем левой руки. За все прошлое и настоящее, за ослушание и самовольство, за глупую любовь. Ей это утворить легче, чем высморкаться.

— А что она сделала б с вашей семьей, если ты удавилась бы?

— Они обоврали меня. Оба. Чего им стоило еще раз облить грязью, тем более уже мертвую?

— Чего ж они тем добиваются?

— Многого!

— А именно?

— Дочка остается с отцом. Он за нее сдерет с матери все. На то и расчет. Ведь Ксюшку не только накормить и одеть, еще вырастить и выучить нужно. А поскольку сам получает мало, с мамки все вытянет. Андрей не успокоится на половине, потребует все…

— Тогда зачем он сознательно лишает себя вашего заработка? — удивился Петухов.

— Мол, зарплата пыль в сравнении с доходами матери, — усмехнулась невесело.

— Римма, вы умная женщина! Как же могли сознательно помогать негодяям, пойти на то, чтобы ограбить мать? — сомневался Бронников.

— Мать прекрасный человек, но бабка из нее не получится. Она цветущая женщина и сегодня дает жару! Ночи напролет кувыркается с хахалями, а утром вскакивает и колотит мужика за то, что пару вальсов недополучила утром.

— Вот это баба! — загорелась улыбка на лицах мужчин.

— Короче, с детьми она не умеет общаться. И хотя Ксюшку любит, но по-своему, необычно.

— А что, если тебе поговорить с ней начистоту? Один раз решиться? Ведь мать!

— Нет. Я боюсь! Мама непредсказуема. Она может так закрутить, никому не поздоровится…

— Когда мы выписали тебя домой в последний раз, что тебя в петлю загнало? Опять свекровь?

— Кто ж еще? Сказала, что другую женщину Андрею присмотрела.

— А он как?

— Руками развел. Он всегда и во всем слушается свекруху.