Фабиан подошел и обнял ее. Но вместо быстрого объятия, которым он хотел выразить свою поддержку, она обняла его в ответ так, будто это она его поддерживала, а не наоборот.

Были ли тому причиной их объятия или прекратили свое действие препараты, которые вколол ему Муландер — это не имело значения. В любом случае равновесие было восстановлено, и впервые за долгое время он почувствовал под ногами твердую почву. Может быть, они оба упали так низко, что наконец пришло время удариться об дно.

— Сначала я сказала «нет», — сказала она в его плечо. — Но я должна принять решение до сегодняшнего дня. Вот почему я забрала домой ящик, чтобы все переосмыслить, и когда я проснулась сегодня утром, все сомнения исчезли. Кстати, привет тебе от Ингвара.

— Муландера? — Он отпустил ее. — Это он помог тебе с ящиком?

— Да, а что такое? Кто-то должен был помочь мне поднять его по лестнице, а тебя не было…

— Как долго он был здесь? — перебил он.

— Во-первых, я хочу, чтобы ты сказал мне, что…

— Соня, как долго? Несколько минут, часов?

— Я не знаю, что ты там себе надумал, но все будет хорошо. Не волнуйся.

— Он все время был здесь в твоем присутствии? Или ты позволила ему ходить по дому одному?

— Фабиан, мы говорим об Ингваре Муландере, твоем коллеге. Что ты такое говоришь?

— Пожалуйста, просто ответь на мой вопрос.

Соня вздохнула.

— Нет, я точно не знаю, как долго он здесь пробыл. И нет, я не была рядом с ним все время. Он помог мне поднять ящик, а потом ему понадобилось зайти в туалет. Я не знаю, было ли у него что-то с желудком или что-то другое. Это заняло некоторое время, и в конце концов мне пришлось уйти.

— Значит, ты оставила его одного в доме? — только теперь он все понял, и в тот же миг земля опять стала уходить у него из-под ног.

— Да… Ему оставалось только положить ключи в почтовый ящик, когда он закончит свои дела в туалете.

Подвал. Конечно, он побывал в подвале и видел все его мысли, записанные на доске. Хотя большую часть он, конечно, передал Стуббс, но…

— Фабиан, почему ты не отвечаешь?

— Что?

— Твой телефон. Разве ты не слышишь, что он звонит?

Он взял трубку, отклонил звонок Стуббс и написал сообщение: Не могу сейчас говорить.

— Почему ты не отвечаешь? И почему у тебя старый телефон?

Хорошо. Где и когда мы можем увидеться? — написала Стуббс.

— Дорогая, у меня нет времени объяснять.

Только что закончила с Оманом, который готов дать показания против М., это значит, что теперь у нас достаточно оснований для ареста.

— Ким, — человек на другом конце провода вздохнул, и Слейзнер уже начал понимать, к чему он ведет. — Я понимаю, чего ты хочешь. Но, к сожалению, это невозможно.

— Почему нет? — Слейзнер поднялся из полулежачего положения в офисном кресле. — Почему это невозможно? — Он всегда звучал более убедительно и легче добивался своего, когда разговаривал стоя и ходил по комнате. — Единственное, что тебе нужно сделать, это распечатать вложенный файл из только что полученного письма и подписать его. Я позабочусь обо всем остальном. — Он подошел к окну и посмотрел вниз на группу людей, спешащих через территорию полицейского управления, а человек на другом конце провода в этот момент начал колебаться.

— Ким, прости, но я не могу.

— Засунь себе свое прости… — Слейзнер сжал зубы, чтобы не вздохнуть и не выдать себя. — Ингольф Бремер… Должен признаться, ты меня разочаровал.

— Мне очень жаль, но ничего не поделаешь. В конце концов, именно я отвечаю за оперативное командование ВМС. А не ты.

О боже, он еще и препирается!

— Конечно, Ингольф. Это твоя зона ответственности. Я никогда и не утверждал, что это не так. Но было бы неплохо, если бы ты мог немного помолчать и выслушать то, что я хочу сказать. — Он сделал короткую паузу, чтобы показать, что он спокоен и уверен в себе. — Потому что, если я не ошибаюсь, ты мне кое-что должен… Ну, как нам это назвать? Услугу? Услуга за услугу. — Ему ответили молчанием, это был показатель того, что он нанес правильный удар. — Что касается меня, это не имеет значения, если мне, конечно, не придется ждать слишком долго.

— Но Ким, я уже помог тебе сегодня ночью. Ты должен согласиться с этим. — Теперь его собеседник нервничал. Это было ясно. Было почти слышно, как пот капает у него со лба. — Когда я согласился отказать шведской береговой охране в доступе в датские воды, я пошел против всех правил. И все же я это сделал. Ради тебя.

— Да, ты это сделал, и это очень хорошо. Но я бы назвал это частичной оплатой. Неплохой, конечно… Но, учитывая то, что для тебя сделал я, мы все еще далеко не в расчете. Это обычная математика. Плюс и минус.

— Ким, я ничего так не хочу, как помочь тебе, ты же знаешь. — Он боролся с маленьким ублюдком. — Но я уже вчера зашел слишком далеко. И то, о чем ты сейчас просишь, противоречило бы всей этике и культуре сотрудничества, которые наши страны фактически создали за эти годы, вместе работая в Эресунне.

— Ингольф, вот в чем дело. Сейчас наименьшее значение имеет то, что ты думаешь о самом решении. У меня есть свои основания, и этого должно быть более чем достаточно для тебя. Важно, однако, то, что шведы плевать хотели на наше «нет». Что они продолжили путь на датскую территорию. Это, по сути, нарушение границ, и так же, как если бы это была Россия или любая другая страна, мы должны выразить официальный протест.

— Но, пожалуйста, Ким, неужели ты не можешь понять мою ситуацию? Одно дело, что наши действия были неправильными с самого начала. Но начать теперь еще и защищать их, это только еще больше усугубит ситуацию.

— Ингольф, это за рамками не только твоей сферы ответственности, но и твоих возможностей. Я уже связался со Стейнбахером из Госдепартамента, и он полностью на моей стороне. Единственное, чего они сейчас ждут, — это официального отчета об инциденте с твоей подписью.

На другом конце провода послышался тяжелый вздох. Большего и не требовалось, чтобы понять, что Ингольф Бремер наконец-то собирается сдаться.

— И что касается твоей ситуации, это я понял всю серьезность, а не ты. Если, конечно, ты не возражаешь против выхода этого фильма.

— Ким, умоляю тебя…

— Тринадцать лет. В таком возрасте еще даже не начинают появляться прыщи, и если я не ошибаюсь, это даже меньше, чем возраст твоей самой младшей дочери. Как ты собирался это объяснить?.. Как там ее зовут?

В дверь постучали, и в комнату просунул голову мужчина.

— О, прости, я помешал?