Лорд Керзон сделал необходимую паузу, чтобы обидное замечание было как следует прочувствовано, и, надо сказать, добился своего. Теперь перед ним сидел человек, больше похожий на обыкновенного оборванца. Оставалось только подобрать ему самое унизительное из наказаний и можно было переходить к финальному этапу разговора.

— Итак, — продолжил он все таким же разочарованно-презрительным тоном, — министерство по делам колоний распространило циркуляр по всем подотчетным территориям с просьбой подобрать кандидата на должность консула в некоем месте под названием Сан-Томе и Принсипи. Знаете, где такое находится?

— Нет, сэр, и, если не ошибаюсь, даже ничего об этом не слышал.

— Немудрено. Именно поэтому кандидатов на эту должность и не видно. Одни не знают, где это, другие знают, и именно поэтому не желают туда отправляться. Сан-Томе и Принсипи — это два небольших принадлежащих Португалии острова, расположенные в районе западного побережья Африки. По моим сведениям, там порядка тридцати тысяч жителей, один процент которых представлен белыми рабовладельцами, а девяносто девять — черными рабами, которых кнутом держат на хлебе и воде. Кроме этого, там самый плохой климат на планете и куча всяких заболеваний, которые вы себе только можете вообразить.

— Простите, что перебиваю, сэр, но для чего министерству там нужен консул?

— Нужно добиться, чтобы португальцы, в соответствии с каким-то существующим между нами договором, прикрыли там свою работорговлю, благодаря которой, судя по всему, они бесчестно конкурируют с нашим экспортом из этого же региона Африки. Мы направляем туда нечто вроде полиции. Ну, а переходя к делу, сообщаю вам: это является вашим вторым и, вне всякого сомнения, последним шансом. Таким образом, место ваше, коли вам того захочется. Если же нет, надеюсь, вы простите меня за то, что мне придется затеять против вас процедуру увольнения со службы. Поверьте, я предоставляю вам самый великодушный выход из сложившейся ситуации. Итак, каков ваш ответ — хотите Сан-Томе или пожелаете вернуться домой в еще худшем положении, чем когда-то оттуда прибыли?

— Хочу на Сан-Томе, сэр.

Депеша из Лондона в Лиссабон, переправленная потом на Сан-Томе, ограничивалась информацией о том, что английский консул прибудет в сопровождении супруги, что пара не имеет детей и не везет с собой каких-либо сотрудников или помощников; представитель Эдуарда VII приедет прямиком из Индии, где служил до последнего времени. В соответствии с полученными инструкциями, Луиш-Бернарду позаботился о том, чтобы подготовить для супругов дом, сообразный их статусу. Он подобрал к ним в услужение садовника, кухарку, а также девушку-помощницу по дому. Никто из прислуги, как и стоило ожидать, не владел английским, и этот вопрос мистеру и миссис Джемисон предстояло как-то решать.

Любопытствуя, Луиш-Бернарду начал размышлять о том, какого человека англичане могли направить на Сан-Томе с подобной миссией. Ведь ему, с одной стороны, предстояло шпионить за губернатором, а с другой, вроде как, быть его союзником, поскольку с формальной точки зрения задача у них была одна — удостовериться в том, что на острове не используется рабский труд. В представлении губернатора, это должен был быть либо молодой специалист, только начавший свою карьеру, либо изнывающий от невыносимости бытия чиновник, исчерпавший в Индии все возможности профессионального роста, либо, наконец, — какой-нибудь пожилой полковник в отставке, согласившийся на Сан-Томе как на возможность увеличить размер своей пенсии.

С этими мыслями, смешанными с неподдельным страхом, встретил он шлюпку, подошедшую к пирсу от вставшего на якорь судна. На берег сошла блестящая молодая пара в легких светлых тропических одеждах, сдержанно-элегантных, что было большой редкостью в этих краях. Несмотря на явную усталость от двадцатидневного путешествия, они твердым шагом ступили на землю. Таким же крепким, уверенным было и рукопожатие, которым Дэвид поприветствовал Луиша-Бернарду, благодаря за встречу, открыто улыбаясь и подтверждая, что он искренне рад находиться на Сан-Томе. Первое, на что Луиш-Бернарду обратил внимание, взглянув на Энн, была ее несомненная умопомрачительная красота. Высокая и стройная, она небрежно прятала под бледно-зеленой соломенной шляпкой свои светлые волосы. Ниспадавшие пряди обрамляли ее лицо, не бледное, как у большинства англичанок, а с легким медным оттенком, приобретенным под индийским солнцем и солеными ветрами морей, которые ей пришлось пересечь. Нос ее был прямым, чуть длинноватым, полные, подчеркнутые помадой губы открывались в полуулыбке, обнажавшей белые зубы. Все лицо ее было освещено светом мягких зеленовато-голубых глаз. Они смотрели прямо на собеседника и, казалось, вмещали в себя всю сдержанность и, одновременно, всю дерзость мира. Несмотря на жару, которая уже воцарилась в тот утренний час, рука, которую она протянула губернатору, была прохладной и нежной, «как и весь ее несравненный облик», — промелькнуло у него в голове…

Теперь, уже сидя за столом в гостиной, которой он крайне редко пользовался, Луиш-Бернарду беспечно беседовал с вновь прибывшими. Согласно протоколу, в день приезда, он пригласил их отужинать вместе во Дворце правительства. Дабы сразу покончить с неловкостью первой встречи, он предпочел устроить неформальный ужин на троих, в том самом большом зале, с дверьми, открытыми на террасу и с запахом шумевшего в отдалении океана. На острове было самое начало сухого сезона. Здесь, в точке, через которую проходит линия экватора, этот период представлял собой нечто среднее между летом в южном и северном полушариях. Влажность, как днем, так и вечером достигала уже нестерпимого уровня, солнце пекло сильнее прежнего, но жара была еще не такой тяжелой и удушающей.

— Вы прибыли в наиболее удачное время года для того, чтобы ознакомиться с Сан-Томе, — сказал Луиш-Бернарду. — У вас в распоряжении будут еще три месяца, чтобы пообвыкнуться, прежде чем погода станет по-настоящему… невыносимой. Но к тому времени вы уже будете ко всему готовы. Надеюсь, вас заранее предупредили, что природа здесь красивая, но и удручающая одновременно.

— А что является самым невыносимым, губернатор? — спросила Энн, которая с самого начала была активным собеседником, принимая равное с мужчинами участие в разговоре, отчего и общая атмосфера за ужином казалась вполне раскованной и приятной.

— Понимаете, миссис Джемисон… — начал было Луиш-Бернарду, но Дэвид прервал его.

— Прежде, чем вы продолжите, губернатор, у меня есть к вам предложение. Раз уж нам здесь предстоит находиться вместе пару лет, и поскольку из вежливости, взаимной симпатии и по роду службы мы будем часто видеться в подобной обстановке, — что вы скажете, если мы будем обращаться друг к другу просто по имени?

Энн улыбнулась, Луиш-Бернарду тоже. Вне сомнения, они вполне симпатичные и цивилизованные люди, подумал он, разве что чуть моложе его: ему 38, Дэвиду 34, а Энн — 30. Он понимал, что их общество для него — это по-настоящему редкое приобретение, глоток свежего воздуха в столь тяжелом климате Сан-Томе, настоящий душевный бальзам для человека, которому столько вечеров приходится ужинать в одиночестве, когда не с кем и словом перемолвиться — разве только с Себаштьяном. При том, что тот имеет привычку вести себя излишне дипломатично и заговаривает с хозяином, лишь отвечая на прямой, заданный ему вопрос. В остальное же время Себаштьян молчит, ведет себя тихо и почти незаметно, в особенности, когда чувствует, что Луиш-Бернарду не расположен к разговору.